За сотни лет с храмом ничего не сталось – мощные каменные стены можно было разбить только большими камнеметами, они не поддавались воздействию дождя, ветра и солнца. Внутри время от времени красили, подновляли штукатурку, но, в общем-то, и все. Предки строили даже не на века, а на тысячелетия.
Помещение храма было небольшим. Внутри храма могли единовременно уместиться самое большее пятьдесят-семьдесят посетителей, что, впрочем, было вполне достаточно, чтобы обслужить большинство желающих припасть к источнику духовности. Честно сказать, учащиеся не отличались особой набожностью, но это и понятно, памятуя, что большинство из них были бывшими рабами, захваченными на Северном материке и не считавшими здешнего Создателя своим Богом.
В общем, служба священника не была особенно обременительной, хоть и получал он вполне достойную плату из казны Императора. Две службы в день – утренняя и вечерняя, да на выпуске Псов служитель храма обязательно стоял рядом с Вожаком и командующим Корпуса Псов, благословлял новоиспеченных бойцов на служение Императору.
Вожак подружился со священником давно, еще во времена своей молодости, когда служитель храма тоже был молод. Они долго присматривались, разговаривали, а потом их души нашли отклик друг у друга, хотя, казалось бы, что может быть общего у тренированного, жесткого, циничного убийцы и добродушного любителя печений собственноручного изготовления, полностью лишенного амбиций художника, волей судьбы надевшего облачение священника.
Возможно, именно тот факт, что священник не имел амбиций, а значит, был безопасен, в свое время и привлек Лагана, когда тот выбирал себе друга. Говорят, что друзей, как и любимых, выбирает не человек, а боги. Нельзя подружиться за что-то, за деньги, например, или за подарки, как нельзя за то же самое полюбить, что бы об этом ни говорили продажные шлюхи, улыбающиеся каждому щедрому клиенту.
Приходя в храм, Лаган отдыхал душой. Вероятно, это было единственное место, где ему всегда были рады. Принявший сан священник не имел ни семьи, ни детей, как и Лаган, как и многие из Псов, за годы службы разучившиеся жить нормальной, человеческой жизнью. По сути своей священник был таким же осколком жизни, как и те, кто учился в школе.
Пойти в священники его заставили родители, увидевшие в этом возможность неплохо обеспечить будущее своего сына. Он не протестовал, решив, что это все временно, и он когда-нибудь снимет с себя облачение служителя храма, займется тем, чем ему больше всего нравилось заниматься – рисовать картины и смотреть на закат с бокалом вина и печеньем в руках.
Его направили в Школу после того, как умер прежний служитель. Небольшой, тихий храм привлек его внимание, и молодой священник с чистой совестью согласился, решив пересидеть тут лихие годы. Его родители были знатными господами и однажды опрометчиво решили, что достаточно знатны для того, чтобы хотя бы встать поближе к трону, если уж не смогли усесться на сам трон. Вот и сгинули в очередном заговоре, лишившись голов и всего имущества, ушедшего в казну, как компенсация за поруганную честь Императора.
Лаган это знал, но за все время знакомства ни разу не спросил своего приятеля о делах родителей, а тем пуще – об отношении к Императору и к тому, что тот сделал с семьей друга. Дружба такая штука – не все можно говорить другу, даже если он друг. Особенно если тебе уже далеко за пятьдесят и новых друзей ты вряд ли приобретешь. Ты служишь Императору и не имеешь права на лишние разговоры, когда те впрямую касаются венценосной особы. Нужно довольствоваться тем, что подарил тебе Создатель, и не пробовать что-то изменить – риск может быть слишком велик. Скажи, например, священник, что он ненавидит Императора, что готов его разорвать на куски за то, что тот сделал с родителями, – как тогда поступить Вожаку? Тому самому Вожаку, который воспитывает воинов, готовых за Императора убить любого в этой стране и за ее пределами, готовых умереть за него – если Венценосный прикажет. Сам Лаган, плоть от плоти Школы, был воспитан именно так…
– О! Наконец-то! – пухлый кругленький человек выкатился из-за алтаря Создателя, вытирая о фартук испачканные чем-то белым руки. – Давай скорее за стол! Я тут вызнал один рецепт печений. Ты должен его попробовать! Честное слово – он будет записан в хроники Империи как лучший рецепт печений за всю ее историю! Я знаю пару травок, семена которых придают тесту особый вкус. Немножко остро, но когда распробуешь – м-м-м-м! Вкуснотища!
– Ты лопнешь когда-нибудь! – усмехнулся Лаган, обнимая приятеля и чувствуя, как теплеет на душе. – Ты уже толстый, как бочка! Если бы у меня был такой ученик, я бы порол его и гонял по тренировочной полосе до тех пор, пока он не стал бы таким же худым, как и я!
– Злой ты! – с нарочитой обидой в голосе выдал священник, хватая Лагана за руку и утаскивая на кухню. – Давай, давай, садись! Я сейчас заварю тебе травки, а ты мне расскажешь последние школьные сплетни! Я тут уже с ума схожу. Скучно, сил нет никаких! В город собрался, думаю, похожу по своим знакомым, сплетни пособираю, развеселюсь! А то уже и вдохновения нет!
– Небось в бордель собрался! – фыркнул Вожак. – Вдохновения у него нет! Ты кому мозг клюешь? Интересно, как тебя девки принимают, такого толстого? Они с тебя вдвойне берут, что ли?
– Дурак ты, Лаган! – тоже фыркнул, ничуть не обидевшись, священник. – Да им впору мне приплачивать! Такого ласкового, такого нежного мужчину только поискать! И не жадный я, плачу хорошо! И подарки дарю! Чего меня не любить-то?
– Вот я и говорю – приплачиваешь! – ухмыльнулся Лаган, с интересом наблюдая за перемещениями приятеля возле горящего очага. В духовке румянились кругляшки печений, пахло одуряюще вкусно, и на минуту все заботы ушли куда-то далеко, отстранились, будто их никогда и не было. За такие минуты Лаган и любил посещать дом своего приятеля, объясняя непосвященным, что ходит к служителю храма, чтобы очиститься от душевной скверны и
