бродят, тэцовские их ловят, приручают, а мы так просто отстреливаем и всего делов; бандерлоги – это мы так людей, кто вконец одичал и мутировал, зовем, тоже и от них подальше держаться надо… Еще прокаженные есть, на территории шестой городской больницы обитают, в Арбекове. Заразные они, дрянь какую-то переносят. И неизвестно как – то ли при касании, а то ли вообще по воздуху передается. Если заразился человек – все, каюк. Гниет заживо. Боли не чувствует, только тело понемногу чернеет и как есть кусками отпадает. А уж вони… Я собственными глазами видел и своим носом нюхал. Таких даже зверье стороной обходит – понимают, наверно, что к чему. Хорошо еще эти прокаженные далеко от больницы не выходят, там кучкуются, да и мало их очень. А то вымер бы весь город к чертовой матери.
– И как такого опознать?
– А не ошибешься. Если человек без защиты и противогаза шляется, гнильем от него несет за версту, кожа серая, землистая, круги фиолетовые под глазами и волосы клоками торчат – дальше уже не сомневайся. Стреляй и дело с концом, чтоб не мучился. Да только не просто завалить. У них болевые центры отключены и, бывало, всего в капусту изрешетишь, пока с ног свалишь, даже и в голову не с первого раза. Такого если увидишь – беги со всех ног или вали его как можно скорее. А завалишь – сожги. Если уж сжечь не получится, нет под рукой горючего – тогда уходи, докладывай главе общины, а он уже по всем общинам оповещение дает, чтоб не приближались к этому месту. Иначе в момент заразу схватишь.
– Все?
– Ну кто еще… В реке всякой дряни полно, по ночам, бывает, и на берег выходят… Основные виды я тебе перечислил, а единичных – так и вообще до черта. Не поддаются счету и классификации. Как в Арбеково лишний шаг ступишь – кого там только не увидишь…
Пока они так беседовали, прошло, должно быть, с час, не меньше. Добрынин давно уже умял и кашу и овощи, и теперь похлебывал чаек с закаменевшим сухарем, внимательно слушая и мотая на ус. Земля пензенская, как оказалось, изобиловала зверьем сверх всякой меры – куда уж там Сердобску с его пятью-шестью видами. Виной всему, наверняка, были Леонидовские арсеналы – дед тоже рассказывал, что хранилось там немало, и Данил, узнав тогда от Сказочника, что в Пензе есть выжившие, помнится, еще удивился – неужели Леонидовка выстояла? Как оказалось – нет. Но, видимо, линия по переработке работала без перебоев, исправно глотала и пережевывала ядовитую дрянь, и на складах на момент Начала хранилось не так уж и много. Иначе не пятнадцать – все сто пятнадцать километров стали бы ядовитой безжизненной пустыней. Еще и в Сердобск бы принесло…
За разговором – а все больше из-за того, что дед в начале обеда удивил невиданными доселе помидорами-огурцами – Добрынин даже и забыл о своей цели. Покушать – это второе, а вот первое… Хлопнула дверь, он поднял голову – и в душе как-то сразу потеплело, как будто старого друга увидел. Хорошо тогда пообщались и расстались тоже хорошо. Да и чего им делить-то было?
Он поднялся, жестом остановив рассказ деда, выбрался из-за стола. Человек как раз пристраивался в конец небольшой очереди, образовавшейся у раздаточной. Все та же благообразная седая бородка и аккуратный седой же ежик на голове…
– А все-таки гора с горою сходится, – улыбнувшись, пробормотал Данил и, положив руку на плечо стоящего спиной к нему человека, сказал: – Ну, здравствуйте, Игорь Антонович…
Глава 7
Секрет великой державы
Ради такого дела Ивашуров утащил Добрынина к себе – в комнату Зоолога, куда определили его на постой. Рад он был несказанно – еще бы, в незнакомом месте знакомого человека встретил. И узнал сразу же: посмотрел только на лицо – и тут же понял, кто перед ним стоит. Делать пока было нечего, до обещанных Мамоновым вечерних вестей часа четыре ждать, а может и того больше – и Данил с удовольствием принял приглашение. Очень уж любопытно было узнать, где еще побывал Сказочник за это время и сколько историй прибавил к своему сборнику. Да и комнату братана ох как любопытно глянуть…
Жилище Зоолога состояло всего из одной, но зато очень просторной, комнаты. Видимо, его и впрямь тут ценили. Комнатища квадратов тридцать, что по нынешним меркам, да для одного жильца – хоромы барские. В одном углу неширокая односпальная кровать за шторой. В другом – диванчик и низенький столик с телефоном. Над диваном длинная полка с книгами, большой стопой исписанных бумаг, стальной брусочек МП3-плеера, присоединенный к небольшим деревянным колонкам. Среди книг все больше потрепанные тома Джека Лондона и несколько тощих книжиц без названия. Добрынин усмехнулся – а ведь и впрямь родная кровь. Лондона он и сам любил, в детстве зачитывался – видать, оба они, с брательником Серегой, в отца пошли… Кроме всего прочего в комнате был еще один предмет интерьера – широченный стол-верстак, на котором в беспорядке валялись детали и узлы оружия. Данил, глянув мельком, опознал целую связку планок Пикаттини, ствол с агрессивного вида пламегасителем на конце, ворох магазинов Magpul для М-серии, короткое ребристое цевье, какие-то шплинты-шпунтики-винтики, набор отверток… В общем – сразу становилось понятно, что хозяин комнаты с оружием на ты, как и положено матерому сталкеру.
Примостились на диванчике. Ивашуров сложил вчетверо тряпичку, поставил на нее горячий чайник, захваченный из раздаточной, стаканы, принялся возиться в своем рюкзаке.
– Сейчас чаем буду вас поить, – сияя радушием, сообщил он, доставая большую коричневую жестяную банку с изображением танцующей индианки. – Вкусный чай, индийский! На барахолке по случаю выторговал. Сколько лет уже прошло – а ему хоть бы что! При Союзе за качеством строго следили, все по ГОСТу делали. А за чаем и разговор лучше клеится!
