Дмитрий только сейчас заметил, как сильно изменился ее голос за эти годы. Раньше он был резковатым, с писклявыми нотками, но для девочек- подростков это нормально. А теперь голос стал ниже и женственнее.
– …Но если и правда монеты старинные, то оставлю на память.
Возник официант, словно вылез из книжки, поставил перед Анной чашку кофе и пропал – Дреер сейчас мог позволить себе такие фокусы. Затем словесник опустил охранную сферу.
– Главной наградой может быть повторное решение Трибунала уже в твою пользу. Личная заслуга перед Инквизицией стоит дорого.
– В чем же будет моя услуга?
– Ты же дефектолог? С аутистами работала?
– Ну да… И сейчас у меня есть двое.
– А у меня один. Прокатишься со мной в одну больничку. Поможешь довезти мальчика с таким диагнозом сначала к нам в школу, потом в Прагу, потом в Черногорию. Будешь моим официальным ассистентом. Устраивает?
Дреер ожидал еще немножко восторга, как после золотых монет. Досье говорило, что после слушания девушка за границу ни разу еще не выезжала.
– Иной? – вместо этого спросила Анна.
– Иной. Но все, что касается этого, я беру на себя. Твоя задача – подстраховать меня на педагогическом фронте.
– Хорошо, я попробую. Только с работами как же?… Я недавно из отпуска.
– Это мы устроим. Забыла уже? Еще и премию тебе выбьем. Внеочередную. – Дмитрий подмигнул. – Есть, правда, целых два «но».
Голубева ничего не сказала, только посмотрела вопросительно.
– Когда все закончится, я обработаю тебе память. Сотру все воспоминания об этом деле. Даже гонорар будет выглядеть для тебя как неожиданное наследство от бабушки.
– У меня нет бабушки.
– Значит, от прадеда-белоэмигранта из Японии.
Анна скривилась.
– Память об Иных тебе оставили, но все, что относится к делам Инквизиции, должно быть убрано. Даже вот эти наши посиделки я сотру. Ты последний раз видела меня в школе. А на Трибунал попадет мой отчет. Заседание все равно будет закрытым, без тебя. И тут есть второе «но».
– Какое?
– До заседания ты обязана оставаться человеком.
– Это звучит гордо. – Анна даже подняла чашку с кофе, как будто сказала тост.
– …И значит, никто не имеет права тебя инициировать. У тебя печать стоит, помнишь?
– Нет, – девушка покачала головой, – я же ее не чувствую.
– А я вижу. Даже сейчас. На груди, чуть выше сердца.
Анна покраснела. Дмитрий тоже смутился, словно откровенно заглянул в декольте.
– Ты не сможешь войти в Сумрак. Можно втащить тебя туда насильно, но как человек ты протянешь там считаные минуты. Иначе смерть. Ты должна это помнить.
– Я запомню.
– А сейчас подумай о своем начальстве. Просто подумай, представь портреты в деталях, а вот здесь напиши имена. – Дмитрий пододвинул блокнот.
Анна не стала спрашивать, зачем ей думать и представлять в деталях. Она не забыла про мыслеобразы, хотя уже давно сама не могла их считывать.
– Прямо сейчас мы едем к тебе на работу… кстати, на какую из двух? Впрочем, не важно. Я тебя, так сказать, забираю из детского сада. Потом на вторую твою работу. Дальше я выезжаю к нам в интернат, а ты должна быть там завтра. Все поняла?
Девушка кивнула. Дреер встал, чтобы положить обратно на полку взятую книгу.
– …Кейс, – прервал мгновенно пролетевшие воспоминания Дмитрия голос Ярова.
Шеф Надзора раскрыл на столе знакомый потертый чемоданчик и развернул к Дрееру.
– Я кое-что добавил в комплектацию. Вот этот оберег для барышни, пусть на шее все время носит, пока не вернетесь. А это на всякий случай для нее вооружение – тазер.
Дмитрий и сам ни разу не держал в руках этот похожий на фантастический бластер прибор, выпускающий стрелки на тонких проводках, по которым давался разряд тока. Дистанционный электрошокер, полицейская штуковина, известная еще во времена детства словесника.
– Иногда бывает очень полезно. Для тебя все остальное. Будем надеяться, что не понадобится. Но все-таки… к психам едете. Хотя по охране я там консультировал.
