– Да, – ответил Холмс. – Какое-то охотничье укрытие в зелени вон там. – Он указал тростью.
– Даже если мы найдем утиную засидку, – сказал Джеймс, – мы не получим ответа на главный вопрос.
– Какой? – спросил Холмс, ощупывая ветки тростью и рукой без перчатки.
– На каких уток мы охотимся: на чирков или на нырков.
Они молча продолжили поиски, но тщетно: деревья были просто деревьями, кусты – просто кустами. Человек, конечно, мог спрятаться в них, втиснувшись между веток, но Джеймс понимал, что такое совершенно не в характере Адамса.
Они вернулись к фонарю, и Холмс прикрыл створку, давая глазам вновь привыкнуть к темноте. Однако он не двинулся прочь и не сел, а остался стоять, погруженный в свои мысли. Джеймс гадал, насколько часто друг и хронист Холмса, доктор Ватсон, вот так ждет, пока сыщик не выйдет из глубокой задумчивости.
– Ну конечно! – воскликнул Холмс, щелкая пальцами. – Я полный болван! Слепой бы увидел сразу!
Он поднял фонарь, открыл створку, подошел к статуе и начал светить на нее, поднося фонарь то ближе, то дальше и поводя им из стороны в сторону.
Джеймс остался стоять, где стоял. Статуя Сент-Годенса и днем действовала на него удручающе, а при свете фонаря так просто пугала.
– Идемте. – Холмс быстрым шагом подошел к скамье, взял мешок и прикрыл створку фонаря, оставив лишь узкий лучик.
– Мы отправляемся домой? – спросил Джеймс.
– Нет, – ответил Холмс. – В утиную засидку Генри Адамса.
7
Алый тлеющий огонек в ночи
Разумеется, ответом к загадке были переплетенные обручальные кольца.
Несколько минут Холмс с Джеймсом вместе ощупывали камень по краям гранитных колец, причем Холмс время от времени бормотал: «Это важная сторона памятника», «Монумент на полтора месяца закрыли навесом», «Зачем защищать от дождя гранитную плиту?», «Адамс разве что не вручил мне карту и не нарисовал стрелки на траве».
За первые три круга ощупываний Холмс ничего не нашел. Но вот наконец его пальцы отыскали крохотное углубление в основании правого десятидюймового кольца.
– Отойдите, – сказал он Джеймсу и достал из мешка орудие взломщика: очень короткий ломик с плоским заостренным концом. Конец точно вошел в углубление. Послышался щелчок, и оба кольца повернулись почти под прямым углом. Холмс толкнул одно. Гранитная панель сдвинулась. За ней была абсолютная тьма.
– Господи! – воскликнул Джеймс и попятился, словно черная щель могла его затянуть.
Прежде чем войти, Холмс посветил в темноту узким лучом потайного фонаря, и правильно сделал: пол перед ним прорезала квадратная дыра такого размера, что в нее мог пролезть человек. Справа уходила вниз лестница. Прямо впереди, за дырой, располагалось странное сиденье с подушечкой, до которого можно было добраться, осторожно пройдя по гранитному карнизу справа или слева. Дальняя стена состояла из неровных бронзовых выступов и впадин.
– Статуя полая. – В голосе Холмса не было удивления; сыщик понял это, еще сидя на скамье. Он убрал ломик, взял мешок и трость в одну руку, фонарь в другую и подошел к лестнице, затем повернулся и посветил на вход. – Сюда, Джеймс, только осторожно.
– Я не войду, – ответил писатель. Он как попятился, когда открылась панель, так и стоял в отдалении.
– Хорошо, – сказал Холмс. – Тогда возвращайтесь к кебу, который ждет на Нью-Хэмпшир-авеню. Я тут ненадолго.
И он начал закрывать панель.
– Подождите! – воскликнул Джеймс. – Я все-таки войду.
Дородный писатель с опаской протиснулся в щель и осторожно встал на гранитный карниз сбоку от дыры. Холмс посветил фонарем на вход.
– Я должен убедиться, что внутри есть отпирающий механизм, не требующий ключа, которого у нас нет, чтобы нам не… а, вот. – Он поставил механизм в нужное положение и закрыл дверь до щелчка.
Они были замурованы в гробнице.
– Для начала спустимся.
Холмс посветил на железную лестницу, привинченную к граниту. Перила и перекладины уходили примерно на восемь футов вниз. На дне ничего видно не было; только через мгновение сыщик понял, что стена со стороны статуи в нижнем помещении на самом деле не стена, а черный занавес.
– Подержите, пожалуйста, фонарь и посветите мне, пока я буду спускаться, – сказал Холмс.
– Нет! – вырвалось у Джеймса. – Я хотел сказать, нам туда нельзя! Это… это все… ужасно!
Последнее слово он прошептал чуть слышно, – казалось, тут нельзя говорить в полный голос.
Холмс глянул на спутника в отблесках фонаря и понял, что?, по мнению Джеймса, скрывает за собой черный занавес: стеклянный гроб с гниющими
