Писатель вынужден был взять паузу. Он знал, что вопрос не заслуживает ответа, что куда важнее припомнить еще подробности о сборище преступников и планах профессора Мориарти. Однако сейчас Джеймс понял, что последние два дня мысленно задает себе этот самый вопрос. Что он чувствовал во время самого фантастического события в своей жизни, в реальность которого до конца не мог поверить даже сейчас? Страх? Безусловно. Однако не страх был главным.
– Живым. Я чувствовал себя очень… живым, – выговорил он наконец.
Холмс широко улыбнулся и похлопал Джеймса по колену, будто величайший американский литератор – охотничий пес, принесший фазана непоглоданным.
– Коли так, – сказал он, – думаю, следующие недели две вам понравятся.
Глава пятая
Подходя к Хеймаркет-сквер, Холмс еще издали увидел инспектора Бонфилда на другой стороне Десплейнс-стрит, которая в этот час была запружена каретами, ломовыми телегами и пешеходами. Холмс дождался просвета в почти сплошном потоке, перебежал улицу и подошел к инспектору. Тот с жаром стиснул ему руку.
– Очень рад снова вас видеть, мистер Холмс, – сказал инспектор Бонфилд.
– Взаимно, инспектор. И поздравляю с многочисленными повышениями по службе.
Холмс был здесь в мае и июне восемьдесят шестого, собирал улики для суда над анархистами, организовавшими Хеймаркетские беспорядки, в ходе которых погибли восемь полисменов и трое штатских. Бонфилд был тогда капитаном, однако сведения, переданные им обвинению в ходе процесса против восьми анархистов, принесли ему чин инспектора и руководящую должность в сыскном департаменте чикагской полиции. Кроме того, Бонфилду поручили отобрать и возглавить две сотни полицейских в штатском, которым предстояло работать на Колумбовой выставке. Эти люди знали в лицо всех карманников, уличных грабителей и жуликов на Среднем Западе и могли определить их по почерку преступления. Колумбовым гвардейцам к голубым мундирам и желто- красным пелеринам полагался короткий декоративный палаш. Агенты Бонфилда носили при себе тяжелую дубинку, пару бронзовых кастетов и заряженный револьвер.
– Повышения достались не тому, – ответил Бонфилд. Он был таким же собранным и немногословным, каким Холмс запомнил его семь лет назад. – Все награды должны были достаться вам, мистер Холмс.
Сыщик только отмахнулся и поспешил сменить тему:
– Вижу, здесь поставили монумент в память о событиях четвертого мая. И полицейского в форме, чтобы его охранять.
Бонфилд кивнул:
– Памятник охраняется круглые сутки, мистер Холмс. Вандалы – не то из анархистов, не то из тех несметных тысяч, что нынче почитают анархистов- убийц за народных героев, – курочили статую кувалдой, писали на ней нецензурные слова, обливали ее зеленой краской. Крайне неуважительно. Так что теперь здесь день и ночь дежурят наши ребята.
Холмс вытащил трубку и принялся ее набивать. Генри Джеймс убедил его хотя бы на время пребывания в Штатах, ради американских друзей, покупать более дорогой, менее вонючий табак.
– Вы не догадаетесь, какая церемония состоится четвертого мая на Вальдгеймовском кладбище, – произнес Бонфилд. Холмс прежде не видел у этого сдержанного молодого человека такого свирепого выражения.
– Вальдгеймовское кладбище, – повторил Холмс, раскуривая трубку и убирая драгоценную зажигалку обратно в карман брюк – туда же, где лежал новый револьвер тридцать восьмого калибра. – Это ведь там похоронили четверых повешенных анархистов?
– Да, – ответил Бонфилд. – Теперь это святилище «отважных профсоюзных деятелей», которые устроили засаду мне и моим людям семь лет назад. Четвертого мая там открывают памятник убийцам – или мученикам, если верить популярной прессе. Говорят, он выше, чем даже этот двадцатифутовый мемориал восьми погибшим полицейским. По предварительным прикидкам церемония на Вальдгеймовском кладбище соберет не меньше восьми тысяч человек. А на поминальную службу по нашим ребятам не пришло и десяти гражданских.
– История – странный механизм, – заметил Холмс, попыхивая трубкой. – Ей нужна кровь мучеников – не важно, реальных или воображаемых, – как машине нужна смазка.
Инспектор Бонфилд засопел, потом, заметив просвет между экипажами, шагнул на проезжую часть и сделал Холмсу знак следовать за собой.
– После беспорядков ее заасфальтировали, но вы помните, что примерно вот здесь… – Бонфилд ступил начищенным ботинком на место, ничуть не отличающееся от других, – вы показали мне яйцевидную вмятину в тогдашней торцовой мостовой… вмятину от падения бомбы. – Он прошел чуть дальше. – Здесь вы заметили неглубокий овальный кратер от взрыва. Соединив вмятину от первого удара с кратером красной бечевкой, вы доказали, что бомбу бросили из проулка, а не со стороны наступающей полиции, как адвокаты собирались уверить присяжных.
Инспектор Бонфилд так погрузился в воспоминания, что не заметил едущую на него ломовую телегу, запряженную четверкой першеронов. Холмс
