– Но сам-то как? Лежал словно неживой, еле тебя сюда заволок.
Агап прислушался к себе и принял решение:
– Нет, вначале надо поесть, а то голова совсем думать не хочет, желудок ее третирует воплями о голодной смерти. – Пока Грин накладывал ему в миску кашу, коротко поведал о своих последних действиях в бою: – Как я встал после того удара дверью, навряд ли когда пойму. Но иду к избе и вижу, как баронет с колдуном сцепились. Хорошо, что парализующую паутину в них сумел бросить. Но и от этого гада что-то мне в ответ прилетело. Только и помню, что искры из глаз посыпались. Хе-хе!..
– То есть колдун не очнется?
– Не-а! – уже с полным ртом каши прошамкал власнеч. – До утра будет валяться как миленький. Но что связал так тщательно, хвалю. От такого вурдалака чего угодно можно ожидать.
– А почему тогда колдун Бронислава не свалил, когда с ним боролся? – недоумевал Шестопер. – Странно как-то.
Агап съел не меньше, чем полмиски, пока соизволил ответить:
– Тут сразу несколько факторов нашему другу помогло. И он о них знал прекрасно, потому и бросился в ближний бой. Во-первых, на нем самые лучшие обереги, которые я для него делал, не жалея своего времени и лучших, самых дорогих ингредиентов. Во-вторых, когда власнеча душат руками, он практически беззащитен и мало что может применить из своего чародейского арсенала. А по мне – да, успел, сволочь, шарахнуть…
И снова набросился на кашу. Рыцарь ткнул пальцем в лежащего в отключке товарища:
– Почему не разбудишь? Его, бедного, тоже накормить надо.
– Обойдется! Пока… Ему выспаться надо, еще хотя бы часик. После моей паутинки – самая лепота. Иначе на мозг слишком большая нагрузка. Помереть можно. А этого, – он ткнул ложкой во вражеского колдуна, – сейчас будить уже начал. Не жалко. Так что развязывай его, водружай на стул и снова привязывай.
– А этого куда? Он почти здоров.
Гирчин скептически осмотрел наемника и решил пошутить:
– Прикопай где-нибудь, чтоб глаза не мозолил.
– Да он нормальный парень, – пряча улыбку, заступился за побледневшего пленника Василий, понимая, что прозвучала не совсем удачная шутка. – Обещал помочь при пленении второго колдуна, который в пещере ночует.
– А-а-а, тогда ладно. Пусть сидит под стенкой да помалкивает, – смилостивился гигант и, пока Василий выполнял его указания, перемещая пленных, быстро доел кашу. Встал во весь свой богатырский рост, оперся кулачищами на стол и как-то по-особенному уставился на своего коллегу, буквально оживив того ревом: – Проснись, тля! Проснись и отвечай на мои вопросы! И повинуйся мне во всем!
Неизвестно почему, но Райкалину пришла в голову мысль: «Кажется, Агап перестарался. Так допросы не ведутся. Да и наемник под стеночкой чуть не обделался от страха…»
Объект воздействия вроде как очнулся, открыл глаза, но тут же задергался всем телом, словно на него падучая напала или его подключили к напряжению в триста восемьдесят вольт.
И ладно бы только так отреагировал. Но дальше пошло еще хуже. Из ушей и носа колдуна потекла кровь, он весь посинел, с хрипом и бульканьем выдохнул с трудом воздух, его язык вывалился изо рта в последней конвульсии всего тела, и власнеч испустил дух.
То есть умер. Что интересно, дольше всех в его смерть не мог поверить сам Гирчин. А когда осознал, посчитал себя самым обиженным в мире человеком. Орал так, что, наверное, и мертвый проснулся бы, но… Так и не смог вернуть пленника к жизни, как ни старался. Потерпев неудачу, чуть не всплакнул, совсем не притворно:
– Вот же сволочь! Перехитрил меня! Ушел! А я, дурак, и не догадался, что у него заклинание на перерождение может быть наготове. Чтоб ты еще сто раз перерождался, так ни разу ничего из прошлой жизни и не вспомнив!
Похоже, это проклятие было для власнечей и волхвов самым страшным. Каждый из них мечтал после перерождения вспомнить все, остаться самым могущественным, независимым и богатым. А вот если забудешь прежние знания, то кому ты нужен в новой жизни? И удастся ли вновь занять в ней подобающее твоему духу место?
От громовых криков очнулся десятник и уставился на гиганта выпученными глазами. Тогда как баронет продолжал безмятежно спать, словно вокруг тишина. А вот Василию крики вдруг совсем испортили настроение. Он позволил себе наброситься на власнеча с укорами и обвинениями:
– Ну и чего было спешить?! Чего так орать-то?! Все испортил! Этот колдун очень много знал о какой-то святыне в пещере. И знал, как ее искать. А ты действуешь как слон в посудной лавке. Запугать такого перца решил! С твоим-то опытом и раздутым самомнением? Ха! Позор!
Агап грозно нахмурился, но смог выдавить лишь нечто невразумительное:
– Ну ты… это… Хорош орать на дядю-то… Расскажи лучше, сам-то чего узнать успел?.. Знаток зеленопузый!
Рыцарь надменно хмыкнул, но кочевряжиться не стал и сжато изложил полученные при допросах сведения.
Глава одиннадцатая
