Прошлым летом мы всем коллективом проводили ее на заслуженный отдых. Семьдесят пять лет — это, знаете ли, срок. С той поры наши встречи стали гораздо реже.
Кинув пустую корзинку обратно в стопку, я не удержалась и показала язык бдительному охраннику. Пропустив отпущенные мне вслед комментарии, касающиеся моей внешности, ума и счастливых родителей, которые вовремя скинули меня со своих плеч, я оказалась на улице.
Софья Петровна жила в трех остановках от детского дома, в старинном здании еще дореволюционной постройки. Облупленный фасад умиленно подмигнул мне видневшимися сквозь прорехи штукатурки кирпичами и проводил до подъезда. А вот домофон был не так гостеприимен, сигнализируя мне о своем настроении длинными безнадежными гудками. Пристроившись на скамейку и закурив трофейную сигарету, я принялась ждать.
Через полчасика на небе прониклись состраданием к моей скромной персоне и послали на выручку бабушку с внуком. Карапуз весело постукивал лопаткой по ступенькам, поэтому об их приближении я была предупреждена заранее и успела подлететь к дверям и надеть самую милую из своих улыбок. Бабушка лопаточного громыхателя без лишних вопросов (слава богу!) посторонилась и пропустила меня в благословенное теплое нутро подъезда. В это время многострадальная подошва моего ботинка, печально чвакнув, опять ощерилась голодной пастью. Тюбик суперклея, скормленный ненасытной твари перед уходом из альма-матер, был единственным. Поднявшись на третий, он же и последний, этаж дома и для очистки совести подавив минут пять кнопку звонка, я уселась на ступеньки с целью поразмышлять.
Возвращаться в богадельню теперь лучше ближе к отбою, а не то Инфузория весь мозг выпьет, выпытывая о причинах прогула и отсутствия на территории. Да и тащиться с оторванной подошвой по морозцу — тот еще аттракцион. В подъезде долго не просидишь, бдительные соседи скоро об этом позаботятся. Идти больше было некуда. Тут уж думай — не думай. Вдруг над моей головой раздался тихий скрип.
Люк в потолке, ведущий, видимо, на чердак (а куда ж еще!), оказался приоткрыт. Недолго думая, я забралась наверх, на каждом шаге цепляясь полуоторванной подметкой за металлические прутья ступенек.
Это и правда был чердак, притом теплый чердак. Очень странный чердак. Чердак, пахнущий пылью, солнцем, старыми книгами, новыми тайнами, послеполуденным сном и слегка подгнившей полынью. Чудесно пах этот чердак! На полу, подобно толстому ковру, расположилась пушистая пыль. Вот ведь любопытно, дверь на чердак открыта, что уже само по себе странно в наше напуганное террористами и бомжами время, а следов присутствия человека нет. Пыль лежала нетронутой целиной. Даже следы от лапок мелких грызунов и вездесущих котов не украшали ее девственные просторы. Стараясь как можно меньше тревожить пыльное великолепие, я осторожно шагнула. Мягкое покрытие с нежной радостью встретило мою ногу. Слегка взвизгнув, я подпрыгнула и двумя ногами шлепнула по полу. В колонне падающего из окна света закружились хлопья серого снега.
Весь чердак был завален старыми чемоданами, отслужившей свое мебелью и коробками с таинственным содержимым. Я начала методично обшаривать все это великолепие. Должна же здесь быть хоть какая-то бечевка, кусок веревки или еще что-нибудь для гипсования моей раненой обуви? Долго искать не пришлось, в пещере Аладдина этого добра было как грязи! Стопки старых, пожелтевших, пахнущих плесенью газет (за 1930 год, между прочим!) оказались любовно перетянуты широкими киперными лентами. Вроде искомое уже обнаружилось, но я все равно была не в силах уйти.
Я чувствовала себя расхитительницей гробниц, открывая ящики старых комодов и тумбочек, варварски разрывая коробки и потроша чемоданы. Клад, как ни прискорбно, в руки не шел, но удовольствия от исследования от этого меньше не становилось. В одном из чемоданов отыскался свитер, лишь на размер-другой больше моего обычного. Пара вывязанных оленей резвилась на нем в окружении снежинок. Очень толстый, мягкий и уютный свитер. Радость слегка омрачилась из-за пары спущенных петель, но потом я одумалась и опять заискрила счастьем от удачного приобретения. В старом бюро неизвестного мне янтарного дерева нашелся альбом со старыми открытками. В одной из коробок обнаружилась коллекция насекомых. И даже пачка уже давно окаменевших галет радостно просемафорила из приоткрытого рюкзака. Только сейчас я вспомнила, что дико хочу есть. Посасывая найденную печенюшку, я оглядела следы моего бесчинства. Удовлетворение было полным! Еще никогда я не рылась ни в каком хламе. Негде было. Всю жизнь по казенным домам, с жалким узелком нехитрого скарба. И бабушек-дедушек у меня нет, чтобы на летних каникулах осторожно заняться изысканиями у них дома. Так что я впервые касалась такой кучи вещей со своей историей и дочердачной жизнью. В общем, я и не заметила, как прошел не один час.
Чердак медленно погружался во мрак. Ненадежное зимнее солнце на сегодня заканчивало свою вахту. Предметы стали терять очертания, и находиться здесь больше смысла не имело. Если помещение и было оборудовано искусственным светом, то источник оного оставался для меня загадкой. Уходить было до слез обидно! Не факт, что бдительные жильцы не снабдят люк замком, перекрыв мне тем самым выход в счастье. Но делать было нечего. Поплевав на руки, я плотно прикрыла вход на чердак и спустилась вниз.
Вспомнив о своей первоначальной цели, я для приличия позвонила в дверь Софьи Петровны, послушала ответную тишину и вышла на улицу. Мороз, похоже, стал спадать. А может, это новый свитер с оленями творил чудеса, мягко обволакивая мое тело нежностью и уютом? Я попыталась повыше натянуть горловину обновки и только в этот момент заметила в своих руках саквояж. Старый, потрескавшийся, потерявший былую форму саквояж. Я недоуменно на него уставилась. Ну вот убей не помню, как он оказался у меня в руках! Чувствуя себя законченой склеротичкой, я начала соображать… К примеру, в момент спуска с чердака я должна была перехватываться по ступенькам руками? Должна! Но ведь тогда всенепременно бы я его заметила. Когда в дверь трезвонила… Ну не может же человек не заметить, что в руках появилось нечто, чего до этого там не было? Но заметила-то я его только сейчас! Вот уж воистину, все резервы мозга науке неизвестны… прям приступ бессонного лунатизма.
Я положила саквояж на скамейку и пошла в сторону Дома. Завернула за угол, сделала еще пару шагов и остановилась. Саквояж на чердаке мне на
