рукой, и рисунки налились светом и объемом, приподнявшись над страницами.
Кто-то потряс меня за плечо, и я поняла, что задремала. На улице уже вовсю искрила звездами ночь. Перед самым крыльцом торчал воткнутый в землю посох, ярко освещавший округу раскаленным почти добела навершием. Над открытыми страницами огромной книги парили в воздухе два практически одинаковых изображения дерева, только одно ярко пылало красным, другое же мягко светилось звездно-голубым.
— Вот, — удовлетворенно произнес волхв, показывая рукой на них.
— И что? — Со сна соображалось не очень.
— Это у тебя на спине Древо Жизни, — и уставился на меня, всем видом показывая, что именно сейчас меня должно забить в конвульсиях от восторга.
— Это хорошо? — на всякий случай отодвигаясь подальше, спросила я.
— Ну а что ж плохого-то? Тут ведь дело в другом — какого именно цвета оно…
— Да никакого! Телесного цвета, сами же видели!
— Вот, — опять эта странная удовлетворенность, — а должно гореть!
Я промолчала, а то фиг его знает, на что он сейчас намекает. С огнем паренек шутить любит, а мне эксперименты с моей спиной вовсе не нужны. Но, судя по всему, ответа в этот раз от меня не ожидалось, потому что Атей тут же продолжил:
— Вот только у крылат оно небесно-голубым подсвечивается, а у бедолат — огненно-красным.
— Едрит, а это еще кто?
— Они сестры — крылаты и бедолаты. Просто, если крылаты несут свет, радость, гармонию и волшебную силу, то бедолаты это все забирают.
— А отличаются они только цветом дерева?
— А вот этого я не знаю. Никто из смертных никогда не встречал бедолат лично, а боги молчат на этот счет…
— И кто я, сказать сейчас невозможно?
Атей молча покачал головой, а потом тихо добавил:
— Вот только охранители пропадают…
— Может, мне тогда лучше уйти из города подальше? — От этой перспективы сжалось сердце.
— Нет, уж лучше быть всегда на глазах.
Мы опять помолчали, рассматривая парящие над книгой деревья.
— А кто те существа в яме, с крыльями, и кому они могли помешать?
— Я уже думал об этом… — Атей надолго замолчал. — Может, это белолыбеди — говорят, водились раньше такие на земле русской, а может, и просто охранители — из них много кто крылья пернатые носит… А помешать… могли тем же бедолатам или еще кому…
Твою ж мать! Опять эти бедолаты! В голове зашевелились неприятные мысли. А вдруг я и впрямь одна из них? Вдруг я уничтожаю кого-нибудь, даже не замечая этого? А может, я что-то типа маньяка с раздвоением психики? И творю всякие мерзости, пока мое сознание спит?
— Ты это… Шла бы ты, Стеша, спать, а то завтра учеба.
Учеба, и правда, я ж забыла совсем про такое, пока в лесу жила!
— У меня напитка вашего больше нет.
— Да на кой он тебе сейчас-то? Из тебя волшба прет, аж искры летят!
— Да? — Я недоверчиво посмотрела на свои ладони — ничего такого в них заметно не было.
Атей, посмотрев на мои манипуляции с конечностями, взял в руки посох и поднес ко мне. Из кристалла тут же стал бить ворох искр, весьма напоминающий бенгальский огонь.
— Ну вот! Какой тебе еще напиток? Чтоб ты разнесла здесь все во славу Рода?
Я, быстро попрощавшись, направилась в сторону «лифта». Да-а… не так я представляла себе волшебную силу! Вот, что была она, что нет — ровным счетом ничего не поменялось!
На крыльце моего домика сидел Анебос. Увидев меня, он присвистнул:
— Да ты, мать, оказывается, красавица у нас!
Я смущенно улыбнулась, чувствуя, как лицо заливает дурацкая краснота. Пожав плечами, пристроилась рядом.
— Как же это я раньше не замечал? — не успокаивался псеглавец.
— А тебе и сейчас лучше не замечать, — буркнула я, — а то Свикса враз тебе усы-то выдерет!
— Это не усы, — паразит кровожадно облизнулся, — это вибриссы.
Я задрала брови, всем видом показывая, что хрен редьки не слаще. Возле дома валялись «потешки».
— Со Славиком играл? — кивнула я на них.
