— Ну да. Только сел поужинать, как сума твоя из окна вывалилась и давай заполошно верещать, что ребенок, мол, проснулся.
— Так поесть-то хоть успел? — Я почувствовала себя неловко за то, что свалила (нахально, без спроса!) на кого-то заботы о ребенке.
— Вместе и поели. Он как будто год голодом сидел. Как его от обжорства не порвало — не знаю.
— Анебос, а вот как ты чувствуешь в себе наличие способностей к волшбе?
— Да никак не чувствую — есть и есть. Ты же не чувствуешь, как кровь в тебе течет?
Тут, осененная внезапной идеей, я сорвалась в дом. Саквояж валялся на моей стороне кровати и громко храпел.
— Савва Юльевич! — потрясла я его. Реакции — ноль, только храп усилился, переходя в какие-то особенно громкие и виртуозные рулады. Я потрясла опять — с тем же результатом. Тогда я взяла и переставила кожгалантерейного негодяя на лавку. Вот это на него сразу подействовало! Маленький оранжевый глаз открылся и злобно уставился на меня. Не дожидаясь хамских выпадов, я попросила шапку-невидимку.
Бурча себе под нос что-то нелестное касаемо моей бесстыжей личности, саквояж выдал мне требуемое и, тут же перелетев, устроился на старом месте. В ту же минуту он захрапел, как трое здоровых пьяных мужиков. Я же с шапкой-невидимкой в руках выскочила обратно на крыльцо.
— Надевай!
— Так вроде это уже было? — И Анебос лениво развалился на ступеньках.
— Надевай, — пришлось дернуть его за край рубахи.
Псеглавец нехотя взял шапку и прицепил ее между ушей.
Вы собаку в шапке видели? А теперь представьте это животное со свирепо оскаленными зубами, скошенными к переносице глазами и свисающим сбоку языком. Я покатилась от хохота, рискуя перебудить всю поляну. Вид собачьей морды тут же изменился. Мастер мимических пародий быстро сорвал шапку с торчащих ушей и уставился на меня.
— Ты видела?
Я кивнула, утирая выступившие слезы. Псеглавец молча сунул мне в руки шапку и ушел, забыв даже попрощаться. Странный все-таки народ, эти зверолюди!
Я вернулась в дом и, не обращая внимания на завывания саквояжа, растянулась на кровати. Какое же все-таки наслаждение! Перина мягко приняла меня в свои объятия. За последние недели я привыкла спать лисой на полу, постоянно прислушиваясь и вздрагивая. А тут такое буржуйство — подушка, одеяло, теплынь! Небесные колокольца тихонько набрякивают что-то умиротворяющее. И не надо никуда бежать, сворачивая головы невинным зверушкам.
— Савва Юльевич, — позвала я негромко, боясь разбудить спящего рядом Славика.
— Чего тебе? — буркнул недовольный саквояж, продолжая, видимо, дуться на меня за то, что я изгнала его с кровати.
— Атей считает, что я могу быть причастна к исчезновению духов-охранителей.
— Придурок твой Атей, — вынес безапелляционный приговор саквояж, — вспомни буканая с его рассказом. Ты еще тогда на свет не появилась, когда они начали здесь своих духов просирать.
Ну да! Грубо, но верно! Надо Атею это завтра сказать. С этой мыслью я, успокоенная, и уснула.
Как же хорошо просыпаться дома! Встала я еще затемно. Сходила в душ, дала наконец-то гребню дочесать мои волосы до конца. Выбрала одежку понаряднее и даже, подумав, плесканула благовоний в надушные серьги. Посмотрела в зеркало, тут же вспомнилось сказочное: «Нет, не прЫнцесса!» — «А кто?» — «Королевна!»
Когда я выползла на улицу, народ только начал просыпаться, а черное солнце уже показалось над деревьями, сросшимися в сплошной пук. Я пошла в беседку и в один присест умяла там жареной картошки с солеными огурцами и квашеной капустой. Подумав, стрясла со скатерти-самобранки большую чарку с кока-колой. И когда мое одиночество за столом было нарушено, я уже меланхолично крошила в руках медовый пряник, как и подобает нежной и удивительной девице.
— У тебя капуста на щеке, — раздался над ухом вкрадчивый голос.
— Чего? — Я повернулась к тихо подошедшему сзади Анебосу.
Поганец снял что-то с моей щеки и, сунув в пасть, закатил глаза:
— Квашеная… С тмином.
Тьфу ты! Ну что за напасть! И как у него получается подлавливать меня в дурацких ситуациях? Псеглавец же тем временем швыркал молоко с блинами, не забывая ехидно поглядывать на мой пряник.
Когда все насытились, народ потащился с поляны. Дождавшись Чадолюбу и сдав ей малыша с рук на руки, я отправилась вслед за всеми, пристроившись к девочке простого человеческого вида, которую звали Сияна. Вот уж кому имя точно подходило! Вся сверкающая, звонкая, веселая, как весенний ручеек. Она отнеслась к моему соседству весьма доброжелательно, тут же уцепившись мне за локоть и начав рассказывать всякие смешные истории про одноклассников. От нее же я узнала, что сейчас у нас по расписанию урок Чаровательства, который ведет молодой чародей Драгавит. Говоря о
