воображение с каждой минутой неторопливого спуска заставляло ее во все большей степени ощущать тяжесть… Становилось трудно дышать.
Перед ними открылся вход в восточный тоннель. Донесшееся оттуда холодное дуновение заставило ее поежиться. Она уже забыла, насколько холодно в этой тюрьме, как мало в ней света, как просто сгинуть в ее стерильном мраке. Им предстояло несколько минут идти по узкому коридору под играющими над головой неоновыми огнями. Путь был недолог, однако Яне показалось, что перешли они в другую вселенную. Ей всегда казалось странным то, что люди наверху ничего не знали о подземелье. Оно могло обрушиться, могло погубить тысячи живых существ, и никто не заметил бы этого события.
Когда они добрались до сердцевины Паноптикума, колоссальный объем открывшегося пространства заставил ее посмотреть вверх. Как только зрение приспособилось к масштабу и величию сооружения, она увидела ряды камер из стекла и металла, в каждой из них было заперто крылатое существо, освещенное жестким неоновым светом.
Яна мельком посмотрела на Бруно, а потом на Верлена, стараясь понять, что они думают о русской подземной тюрьме. В отличие от прочих карательных заведений, в которых ей приходилось бывать и где царили чистота, опрятность и едва ли не больничный порядок, Паноптикум носил в себе черты средневекового застенка. Бетонные полы были запятнаны кровью. Наверху неярко светили лампы, создававшие приглушенное освещение. Где-то в глубине камер таилась лаборатория. Там несчетное число сотрудников обоего пола работали над полученными от ангелов биологическими образцами. Здесь могли вскрыть, исследовать и проклассифицировать любое живое создание. Конечно, подавалось все это в качестве исследовательского и научного прогресса, но, в сущности, они использовали узников для собственной выгоды. Как было известно Яне, каждый заключенный принадлежал пленившему его.
– Отдел безопасности в той стороне, – проговорил Дмитрий, поворачивая в сторону.
Девушка замедлила шаг, Верлен догнал ее. Она негромко, чтобы никто больше не услышал, проговорила:
– Если твоя Эванджелина здесь, ее нужно искать в одной из этих камер.
Охотник с благодарностью посмотрел на приятельницу. Яна приблизилась, извлекла из-под свитера какой-то сверток и сунула в руки Верлена. Тот недоуменно уставился на него, после чего улыбнулся. Женщина передала куртку пьяного охранника – прихватила ее с кресла, когда они шли к лифту вместе с Дмитрием.
III
– Мой кабинет – одно из немногих мест в нашем заведении, где нет наблюдательных камер, – произнес шеф, впуская гостей в собственные апартаменты и закрывая дверь. – Здесь можно говорить обо всем.
Верлен не стал садиться.
– Особо нам не о чем говорить, – начал он. – Мы хотим узнать одно: где Годвин содержит Эванджелину.
Бруно не знал, восхищаться ли ему упрямой настойчивостью ангелолога или же сказать ученику, чтобы не высовывался вперед и предоставил руководящую роль Дмитрию. Такова была натура Верлена: чем ближе он был к собственной цели, тем упорнее продвигался вперед. Он всегда оказывался на передовой, вне зависимости от возможных рисков. Достойное восхищения качество, но только если есть помощник, способный подстраховать, и в оружии нет недостатка. Однако здесь, за тысячи миль от родных краев, в сибирском подземелье, посреди радиоактивной пустоши, в помещении службы безопасности, нашпигованном камерами слежения за сотнями российских ангелологов и тысячами заключенных ангелов, вести себя следовало иначе. Яна уверила их в том, что Дмитрий не представит для них никакой опасности, – он не мог не относиться с настороженностью к человеку, просидевшему почти всю свою карьеру посреди мерзлой радиоактивной тундры.
Бруно поискал на видеомониторах доктора, однако смог различить лишь лабораторные помещения, наполненные людьми в рабочих халатах.
– А за Годвином вы наблюдаете?
– Слежу за ним уже пятнадцать лет, – сказал шеф, махнув рукой в сторону плазменных экранов. – И, поверьте, был бы только рад найти компромат на этого типа. Но должен признать, что Мерлину и его людям всегда хватало ума не совершать перед камерой существенных промашек.
Прислонившись к столу, он скрестил руки на груди.
– Такова имеющаяся у меня информация.
Бруно попытался представить, как Дмитрий шпионит за Годвином, прослушивает его звонки, вскрывает электронную переписку. Он уже начинал подозревать, что процесс этот мог дать самые неутешительные итоги.
– Для начала скажите, что вы уже накопали против доктора?
– Начнем с того, что я хочу, чтобы вы поняли одну вещь, – проговорил мужчина. – Люди, совершающие преступления, не способны как-то задеть меня. Россия полна воров. И большинство из них хотят денег, власти и престижа. А вот Годвин преследует совершенно другую цель.
– Какую же? – спросил Верлен.
Шеф ответил:
– Доктор вместе с Григори стремится вывести из популяции слабых нефилимов… Он контролирует определенные генетические характеристики и избавляется или отправляет в заключение тех, кто не дает желанных результатов.
– Похоже, что ублюдок работает в наших интересах, – заметила Яна.
– Он мог бы оставаться полезным, если бы просто продолжал свой геноцид, – ответил собеседник. – Увы, свою высшую цель он видит в заселении мира
