— Сейчас нужно подождать, — сказал он, энергично взбалтывая странный коктейль. — Если засвистит, бегите бегом без разговоров. А если зашипит и вспенится синим, то… О! Готово! Можно пить!
— А нужно ли? — спросил рассудительный герцог.
— Нужно! Даже необходимо. Вспомогательное зелье бабки Бутусьи создает самозакатывательный глазной эффект, стойкий самозаламывательный эффект для передних конечностей, а также скорбное самоскребление для задних. Гарантирует минимум полчаса завываний и протяжных стонов, смертельную бледность ланит — удовлетворит даже самых придирчивых; и, я большой поклонник этого эффекта — эдакую изящную нечленораздельную бормотанию. Окружающие, охваченные магическим эффектом, слышат, кому что хочется, и не нужно объясняться с каждым по отдельности. В общем, все вам сочувствуют, оказывают всемерную моральную, а порой и материальную поддержку — что еще нужно? Пейте, милорд, не кочевряжьтесь.
Зелг хотел было заметить, что его одолевают глубокие сомнения, но опыт подсказывал, что прозорливая и талантливая Бутусья давно изобрела замечательное средство для прекращения сомнений и колебаний, и оно тоже придется ему не по вкусу.
— А кроме самозакатывания и самоскребления какая-то польза от него будет?
— Вам мало? — возмутился призрак. — Конечно, будет. Визуальные эффекты полностью подменяют собой душевные проблемы. То есть вы как бы переживаете и мучаетесь совестью, но на самом деле чувствуете себя спокойно и уверенно, как Лилипупс в казарме новобранцев. Да и просто вкусно, в конце концов.
— Вкусно? — недоверчиво спросил герцог, припоминая свои последние впечатления от приема внутрь лекарственного зелья незабвенной бабки.
— Ну, не то чтобы совсем вкусно, но и не так уж плохо.
— Насколько неплохо?
— Не настолько, чтобы вы сразу поняли, что неплохо, но достаточно, чтобы вы не гонялись за мной по всем угодьям еще пару месяцев с намерением отомстить.
— Все ясно, — сказал Зелг. — Спасибо за заботу, но я решительно не стану пить эту гадость.
— Это не гадость, — возразил доктор, однако не слишком уверенно.
Он еще раз взболтал склянку, посмотрел на свет сквозь созданную им настойку и спросил:
— Может, предложить милорду Такангору? Ему даже Адский чаек не повредил.
Другой бы на месте Зелга, возможно, и возгордился, поняв, что его сравнивают с минотавром по части питейных способностей, но молодой некромант понимал, насколько они несопоставимы. Поэтому он просто махнул рукой и вышел.
На пороге герцог столкнулся с подозрительно бодрой компанией — Бургежа, граф да Унара, бурмасингер Фафут и Карлюза с Левалесой, сияющие в лучах рассветного солнца.
Как писал впоследствии в своих знаменитых мемуарах славный Бургежа, той ночью он проклял день и час, когда объявил об открытии литературного приложения к журналу «Сижу в дупле». Едва избавившись от высокоталантливого автора поэмы «Неласков вкус зеленого квадрата» и отказав во взаимности его менее настойчивым собратьям по перу, он имел все основания полагать, что проблема отпала раз и навсегда. И, как водится, не угадал. Как это говорит мудрый народ? Беда не приходит одна? Святая правда: с первыми лучами сентябрьского солнца в его маленькую комнатку в западном крыле замка ворвались два взволнованных троглодита.
— Перед смертью на поле боя, — сказал Карлюза вместо приветствия, — имею намерение издать вашими силами свой бессмертный шедевр и войти в вечность с солидным гонораром.
При слове «гонорар» лауреат Пухлицерской премии выдохнул огонь из ноздрей и дым из пуховых ушек.
— Зачем вам гонорар перед смертью? — проскрипел он.
— Я хочу покупать много имущества, — охотно пояснил сэнгерайский чародей. — Сначала я стану покупать много полезного имущества, потом — много бесполезного имущества. Вы станете моим источником благоденствия и праведно нажитого богатства. Купленное вашим непосильным трудом будет спасибить мне наградой за всемерный талант и невыносимую духовность.
Бургежа понял, что не скоро освоится на широких просторах троглодитской логики. До сегодняшнего утра он был склонен полагать себя существом многоопытным, все повидавшим и все пережившим. Сейчас его одолевало чувство беспомощности. Такое часто случалось с теми, кому довелось беседовать с достойным Карлюзой на животрепещущую для последнего тему — вот и Мардамон не даст соврать. Единственный, на кого он мог положиться в этом
