козлом отпущения. И те самые телохранители толпились у него за спиной, не желая попасть под горячую руку. Никто в эту минуту не счел бы Килгаллена подходящим собеседником, да он и сам так думал, и потому застыл фаршированной папулыгой, когда кто-то довольно бесцеремонно подергал его за край плаща и сказал:
— Здрасьте.
«Здрасьте» сказал Карлюза. А Левалеса и осел просто закивали головами. Ошеломленный король ответил «доброе утро», а затем к своему ужасу спросил «как дела?».
— Имеем поразительных предложений, — охотно заговорил маленький троглодит. — Изумляем широтой души: доход пополам — вам десять процентов, нам, что останется.
Левалеса поднял крохотный пальчик и сделался поучительно-коричневым:
— Грибиная плантация суть успех и процветение, а не такая горестная беда, как ваше нашествие.
Король оглянулся на телохранителей. Отборные воины, силачи и красавцы, призванные беречь своего повелителя от всякой напасти, согласно кивали плюмажами. Видимо, их заинтересовали перспективы, вкратце обрисованные сэнгерайскими предпринимателями, и, видимо, они уже были готовы согласиться с тем, что это нашествие — беда горестная. Килгаллен понял, что еще минута, и он утратит контроль над ситуацией, засуетился и допустил стратегическую ошибку.
— Какая плантация?! — рявкнул он.
Вот этого делать ни в коем случае не следовало. Был бы тут Юлейн, он растолковал бы ему, что есть вещи, которых желательно избегать — по мере возможности. Не стоит пренебрежительно отзываться о фасоне противоударной шляпки мадам Мумезы, особенно, в присутствии Наморы. Не надо совать руку в пасть дракону. Совсем лишнее — нырять в жерло действующего вулкана. И, если хочется жить и оставаться в здравом рассудке, нужно обязательно научиться уклоняться от обсуждения двух тем: воздвига и грибной плантации. Опытный уклонист запросто прокладывает такую траекторию движения, чтобы десятой дорогой обойти Мардамона и милых троглодитов. Но если избежать столкновения не удалось, нужно ловко прыгать в сторону, заметать следы и уходить огородами. И ни в коем случае не ввязываться в дискуссию. Но Юлейна рядом не оказалось — он проплывал над толпой вражеских воинов на могучем древнеступе, и был счастлив, как никогда. Чего нельзя сказать о его венценосном собрате.
Если Карлюза с Левалесой и удивились вопросу Килгаллена, то виду не подали, а принялись объяснять так подробно и обстоятельно, как умеют только сэнгерайские троглодиты, привыкшие к тому, что окружающим нужно все буквально разжевать и вложить в рот, чтобы быть верно понятыми.
— Наши грибиные плантации на ваших руинах имени камня на камне.
Про руины Трехглазый слышал впервые. Мысль ему не понравилось, но что-то в ней было такое, ужасающе верное, почти пророческое.
— Каких руинах? — хмуро спросил он, усугубляя ошибку.
— Генерал Топотан грозно поразит всех супостатей, — растолковал Карлюза. — Это есть привычка его победоносного ума.
— У него нет ума, у него один только гений, — напомнил Левалеса.
— Гения, — согласился Карлюза. — Потом они всем филиалом ринутся завоевывать вас, всех и вся. Будут камни, пепел, скелеты, руины, мхи, развалины и прочая территория, благоприятная для роста и развития грибиных плодов. Рекомендуем согласительство на выгодных пополамных условиях: вам десять процентов, нам вторая половина. Мардамон столько не даст.
— Кто не даст? — спросил Килгаллен.
— Вот он, — Карлюза показал ручкой на вершину пирамиды. — Стоит на воздвиге в ожидании кровавых жертв. После победы гения милорда Такангора покроет воздвигами из материала ваших руин всю страну. Вы где на карте королевствуете?
— В Гриоме, — потерянно ответил Трехглазый, с ужасом понимая, что тридцать шесть лет венценосной жизни не научили его противостоять троглодитскому напору и несокрушимой логике.
— Весь покроет Гриом воздвигами, — удовлетворенно сказал Левалеса. — И увьет бурфиками. Кучерявыми. Ими же пестроцветными.
— Зачем?
— Прикопса ради. Прикопс говорит, жертвы следует увивать.
— Жертвы, — сглотнул Килгаллен.
— Кровавые, — серьезно подтвердил Карлюза. — Кальфон вопияет сил моих нет, пускай тебе жертвы, только отстань — это Кальфон говорит. Это он Мардамону говорит.
Кальфона король знал. Он получил донесение из дворца Юлейна от потрясенного шпиона сразу после визита адского гостя и приблизительно представлял себе возможности Погонщика Душ. Теперь он приблизительно представлял себе и возможности загадочного Мардамона.
— Мардамон просит вспоможения вашими родными рупезами, — увещевал троглодит. — А мы вспомогаем выгодными процентами от себя вам.
Он помнил наставления Такангора, что в деловых переговорах нужно применять поочередно кнут и пряник. Посчитав, что вдоволь накормил потенциального партнера пряниками, Карлюза решил показать кончик кнута.
— Вы не говорите ни слова и тем самым молчите, — укорил он. — В этой тишине не слышу согласия. А в случае вашей противности мы раскинем
