Мимо них проскакал за шуршащим листком маленький беззаботный василиск.
— Вот, — сказал Спящий, смущаясь. — Завел нам зверушку. Не все же Такангору косматосы.
— А как Спящий? — спросил Зелг, кивком головы, указывая вниз, в подземелья.
— Вчера бушевал. Сегодня спит.
— Он сказал тебе, где прячет Касю?
— Никого он не прячет, как ты сам понимаешь. Он знает о ней не больше нашего.
— Этого я и боялся. Она где-то далеко, в этом странном возбужденном состоянии, да еще наедине с древним демоном-убийцей.
— Это как раз не страшно. В конце концов, для гухурунды Кася — высший авторитет, не чета Спящему Галеаса Генсена. Саразин потерял обоих в ту минуту, когда их дорожки пересеклись. Кстати, по поводу Спящего. Поскольку нас теперь двое, остро встал вопрос с моим именем. Я тут подумал — я хочу быть голубоглазым Шнорри.
— Как-как?
— Не Каккак, а Шнорри, ты что — плохо слышишь?
— Знаешь, — сказал Зелг. — Что-то мне подсказывает, что теперь никогда не будет так, как прежде.
— А ты на это рассчитывал? — удивился Шнорри.
Они сидели в спальне Зелга, обсуждая дела на ближайшие дни.
— Ты хоть знаешь, сколько у тебя замков? — спрашивал Спящий.
— Что? — удивился Зелг. — Больше одного?
— Столько времени просидеть в имении и не знать элементарных вещей. Хозяйством ты вообще не занимался, да? — возопил Шнорри в крайнем возмущении. — Мне сегодня утром, пока ты еще спал, Думгар читал краткую опись имущества. Это стоит всей поэзии Ломерталя, я так скажу.
— Ну, знаешь! — возмутился Зелг, думая по ходу дела о том, что часто стал использовать слово «знаешь», — да, моему характеру свойственна некоторая созерцательность, присущая всем ученым. Но, к твоему сведению, я не сидел, я ходил, бегал, перемещался и очень много воевал. А что касается поэзии, ты просто мелкий стяжатель.
— Крупный, крупный, дружище! Не представляешь, насколько крупный! Я нас озолочу! Вот ты встречался со своим мельником? Нет! А мы с ним захватим весь Юсалийский рынок муки.
— Откуда ты знаешь о рынке муки?
— Думгар рассказал. Ты, главное, не влезай.
Зелг понял, что выпустил на волю настоящего монстра.
Он беспомощно оглянулся на зеркало. Двойник, как бы сокрушаясь вместе с ним, развел руками. Спящего в отражении не было.
— Так мы еще и вампир? — в ужасе воскликнул он.
— Какой ты наивный, — изумился Шнорри. — Я — это ты. То есть собственно я — это фантом. Фантомы не отражаются.
Дверь содрогнулась от деликатного постукивания.
— Думгар! — радостно закричали трое Зелгов. — Ну, наконец-то!
Достойный голем аккуратно опустил на пол стопку зловещего вида амбарных книг. Они образовали вполне приличную башню, которую не стыдно было показывать туристам за деньги.
— Полная опись господского имущества за отчетный период, — пояснил он.
— Я это читать не стану, — заявил Зелг.
Двойник в зеркале в ужасе замахал руками.
— Зато я стану, — утешил Шнорри. — Хочу окунуться в пучину наслаждений после стольких лет заточения. Желаю знать, насколько мы неприлично богаты. Да, кстати, Думгар, постельное белье я починил, ковры реставрировал, как ты и просил.
— Отлично, ваша светлость, из вас получился прекрасный некромант. У меня в кладовке со времен Валтасея Тоюмефа лежат несколько безнадежно испорченных бесценных живописных полотен. Я хранил их, терпеливо ожидая подобного счастливого дня.
— Неси. Вернусь из Виззла, займусь. А пока что я обещал Иоффе пройтись с ним по садикам, у кого там какие деревья погибли, вернуть к жизни. И еще в заброшенном склепе трое зомби уже на части разваливаются — тоже надо забежать. Ты куда смотрел, господин, называется, и повелитель?
И, прежде чем Зелг успел ответить, Шнорри легко побежал к выходу, пританцовывая на ходу. Думгар проводил его ласковым взглядом.
— Я же говорил, ваша светлость, это ваше родное чудовище. Оно всегда будет таким, каким вы его воспитаете.
* * *
— Дедушка, пора вставать.
