Я постоянно обгоняла тяжелые телеги, груженные товарами местного производства, а значит, в Тиллиске открылась традиционная летняя ярмарка.
Что только не везли крестьяне в город: кули с репой и прошлогодним картофелем, связки залежавшегося с зимы лука, жбаны с молоком, сметаной, колобками масла, моченую бруснику в бочонках, ящики с любопытными курами, мешки с недовольно визжащими поросятами, пучки дикого чеснока и папоротника, гирлянды сушеных грибов, копченые окорока и связки колбасы, корзины с яйцами.
Поток телег сгущался и серьезно тормозил движение по тракту. На подступах к городу торговля развернулась уже вовсю. Запах копченых колбас смешивался с ароматом цветов и не очень свежей рыбы. До начала ярмарки еще пара дней, но стихийно образованные ряды уже шумели, спорили, торговались и били по рукам. Гвалт стоял вокруг невероятный.
Отдельно взятые везунчики, распродав весь товар, собирались домой, прикупив подарки семьям – книжек, бус, платочков и конфет, из которых особенным спросом пользовался «цветной горох», его покупали целыми пакетами на радость детям.
А еще – пряники, петушки, сахарная сдоба. Мужчины могли осчастливить себя новым кушаком или «настоящим» багатским кинжалом (сделанным, скорее всего, в Стабиндаре).
У меня разбегались глаза, вся оставшаяся дорога до столицы превратилась в сплошной торговый ряд. Я ехала шагом, а вокруг, обтекая Колокольчика, как волнорез, неиссякаемым потоком шли люди, скрипели телеги, иногда переворачивались тачки с товаром, когда кто-то не выдерживал и пытался ускориться, не рассчитав своих сил.
Вдруг, в голове словно невидимый звонок тренькнул. Похоже, мне-таки удастся проверить новое заклинание «бычок-смоляной бочок» в полевых условиях. Я только недавно его изобрела.
Рука незадачливого воришки намертво прилипла к кошельку, а другая, онемев, повисла плетью вдоль тела. Я глянула вниз и удивилась. Карманником оказался симпатичный и не старый еще брюнет в неприметном сюртуке с заплатками, в стоптанных башмаках и с пухлой тряпичной сумкой через плечо. Он глядел на меня умными глазами приятного коньячного цвета с лукавой искоркой в глубине не менее удивленно.
– Совсем обнаглели! Среди бела дня с ведьм кошельки режут!
– На госпоже не написано, кто она, – иронично отозвался воришка, обнаружив в себе море обаяния, – если бы я знал об этом факте, то госпоже ничего бы не грозило. Не угодно ли Вам будет меня отпустить, мне еще весь день работать!
Я невольно улыбнулась, мне понравился этот странный тип.
– А если я стражу позову?
– О, госпожа ведьма, ну зачем беспокоить нашу доблестную городскую стражу? Бедолаги и так сегодня загружены по горло! К тому же придется заявление писать, а эта процедура несколько чашек займет.
Он окинул меня с ног до головы оценивающим взглядом и улыбнулся, словно что-то понял обо мне. Но я не дала подружке паранойе поднять голову. И тут пленник предложил:
– Давайте лучше я встречной услугой компенсирую моральный вред, причиненный мной исключительно по недоразумению?
– Зачем мне услуги вора?
– Пусть госпожа не спешит. Город у нас большой, произойти всякое может. Мое имя Амис. Понадобится Вам встречная услуга – подойдите к любому нищему и скажите, что госпожа ведьма ищет Амиса, и Амис найдет Вас в тот же день. По рукам, госпожа?
– Хорошо! – легко согласилась я, не зная, правда, какая услуга мне может понадобиться от вора, но…
Едва заметное движение Воли, и Амис свободно протягивает мне руку, чтобы скрепить сделку рукопожатием.
– Эй, браслет-то не трогай!
– Простите, госпожа ведьма, привычка, – насмешливо хмыкнул Амис, но вернул браслет. И буквально через деление он исчез в толпе с такой скоростью, что я расхохоталась. Столица начинала мне нравиться.
Глава 3. Дайон
ТИЛИССК встречал гостей радушно распахнутыми воротами, в связи с ярмаркой входная пошлина не взималась, так что я сэкономила. Стража, лениво дремавшая в будке, даже взглядом не повела в мою сторону.
Столица показалась мне шумной, грязной и суетливой. Я не была здесь уже года три, но ничего принципиально не изменилось.
Красивые центральные улицы, прямые, как натянутые струны, оглушали гулом голосов, окриков, смехом и бранью. В некоторых местах приходилось буквально протискиваться сквозь народ, чтобы просто пройти к нужному дому. Дома, кстати, большие, каменные, с изразцами и скульптурами на фасаде. Кое-где я видела целые стены, недурно расписанные неизвестным уличным художником.
Аккуратные дворики с клумбами и скамеечками, мощеные дорожки, кованые двери с серебряными колокольчиками, иногда с чеканкой, иногда с висячими фонариками, которые в ночное время зажигали жильцы.
Зато переулки – узкие, кривые и мрачноватые, чем дальше от центральной площади, тем мрачнее и грязнее, потому как булыжники с мостовой исчезали уже через пять локтей, заменяясь на засохшую грязь.
Сточные канавы, в основном, закрыты, за исключением специальных колодцев возле каждого богатого дома, но журчание выдавало их с головой…
