пять минут мы уже сидели в зале за столиком с видом на парк.
– Ты всегда так свободно распоряжаешься его деньгами, – заметила Лили.
– Держатель завязок его кошелька – еще одна моя должность.
– У тебя их много. – В ее глазах плясали чертики. Я скромно пожал плечами и отвернулся. Высоко в горах Сокотры есть озеро, в котором нет ни одной живой твари, вода в нем синее неба после летней грозы, но все же и оно не могло соперничать чистотой и глубиной цвета с ее глазами, такими ясными, незамутненными до самого донышка.
– Ну, так что там насчет мистера Исааксона и чьей-то репутации? – спросила она, удостоверившись, что полностью вывела меня из равновесия.
– Вообще-то я имел в виду репутацию доктора. Эти последние осложнения из-за его связей с организованной преступностью…
Лили нетерпеливо тряхнула головой.
– Неисправимый лжец, как всегда.
– Дядюшка Абрам прав в одном: репутация для этих людей – самое главное. С учетом этого можно сказать, что Черная Рука – недопустимое, немыслимое для бандитов в нарушение этикета. Ведь каморра в неоплатном долгу перед доктором Уортропом.
Она сразу поняла мой намек.
– То есть это подстроено? Но почему? И кем?
– Почему понятно – причин может быть тысяча и одна. А вот кем – это я надеюсь выяснить в самое ближайшее время, пока не стало слишком поздно… если уже не слишком поздно.
Она задохнулась.
– Доктор Уортроп…?
– И вся вина целиком и полностью ложится на итальянцев. Вот почему «почему» может оказаться не столь уж и очевидным, Лили. Что, если дело тут вовсе не в наживе, а просто кто-то прикрывает убийство?
Мы уже съели закуски и большую часть первого блюда, а она все молчала: ломала голову над моими аргументами – искала в них уязвимое место, я не сомневался.
– Откуда автор письма узнал, что Уортроп обратится в каморру? – спросила она, наконец.
Я одобрительно кивнул. Ей удалось вытянуть из запутанного клубка этой аферы самую главную ниточку. Красное – не синее, неизвестно почему подумал вдруг я.
– Точно! Автор письма наверняка знал о намерениях Уортропа. Поэтому, когда доктор отправился к сицилийцам, за ним пошли, и его похититель – или убийца – мгновенно придумал, как подставить Компетелло, или…
– Или он все знал заранее и похитил доктора прежде, чем тот добрался до Компетелло…
– Или уже после; значения не имеет.
– Кто знал, куда он отправляется? Кому он говорил?
– Мне не говорил. Знал дядя Абрам.
– Кто еще?
Я покачал головой.
– Он мог рассказать Пелту – хотя вряд ли. Акоста-Рохасу или Уокеру он уж точно ничего не говорил.
– Но мог сказать дядя. – Она горестно покачала головой. – С возрастом он стал так разговорчив. Если мы ищем предателя, то я бы сделала ставку на Уокера.
– Это не Уокер.
– Откуда тебе знать?
Я посмотрел в свою тарелку и ничего не ответил.
– Как бы то ни было, сегодня вечером мы все узнаем. Конечно, может оказаться, что за всем стоит банда Пяти Углов, хотя, на мой взгляд, слишком уж сложная афера для шайки обычных уличных грабителей.
Она кивнула и тоже уставилась в тарелку.
– В чем дело? – спросил я. – Лили?
К моему удивлению, она едва ли не прыгнула на меня через стол и стиснула мою руку в своих.
– Не стану говорить тебе «не ходи», – знаю, ты все равно пойдешь, что бы я ни сказала, – но не будь, по крайней мере, безрассуден.
Я засмеялся, чтобы снять напряжение – в том числе свое.
– Безрассуден? Я слышал, безрассудство возможно в любви – и даже необходимо, – но только не в монстрологии!
И я поднес к губам ее руку.
Глава шестая
