Я сказал:
– Мистер Фолк не убивал Франческо Компетелло.
– Это навсегда останется строго между нами, – ответил он.
– Слишком много секретов, – буркнул я.
– Что ты говоришь?
Я кашлянул. Было такое чувство, точно я проглотил горячий уголь; внутри все горело.
– Вы должны были сказать мне тогда. Его племянники были бы сейчас живы, да и он сам тоже.
Его лицо побледнело еще больше, хотя это и казалось невозможным. Он долго смотрел на меня недвижным, лишенным всякого выражения взглядом.
– Думаете, я проболтался бы? – продолжал я. Мной постепенно овладевал гнев. – Кому? Друзей у меня нет. Семьи тоже. Бакалейщику? Или булочнику? Я думал, вы лучше меня знаете. Лили? Ей, да? Вы боялись, что я скажу Лили? Зря. Она мне никто.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Он изобразил тонкогубую, болезненную, непревзойденную в своем уортроповском совершенстве вымученную улыбку. – Опиум – приятная штука, я понимаю, но в больших количествах способен порождать галлюцинации и параноидальные страхи.
Я наблюдал за ним, пока он подливал себе холодного чая. Вряд ли хоть один человек на свете обратил бы внимание на то, как у него дрожат пальцы, но я заметил.
– Последний в своем роде, – сказал я. – Стоит больше целой казны иного королевства. Что с ним потом делать? Убить нельзя. Это противоречит вашим принципам. Держать в секрете тоже не получится. К тому же это верный и, может быть, последний шанс прославиться, достичь бессмертия, причем такого, в которое верите вы сами. И вот перед вами встает невозможный выбор: убить его или спрятать где-нибудь, похоронив вместе с ним всякую надежду на известность.
Он покачал головой, бесстрастно глядя мне в лицо.
– Неправильный выбор.
– Вот именно! И вы нашли выход. Вам понадобился сообщник – вернее, двое. Я почти уверен, что это мейстер Абрам помог вам организовать и итальянскую стражу, и ирландских воров. Хотя вряд ли «клиентом» Метерлинка был именно он. Скорее, кто-то еще из монстрологов – например, Акоста- Рохас.
– Рохас? Почему именно он? – спросил Уортроп, не сводя с меня пристального взгляда.
– Он живет там, где водились
Перекинув одну длинную ногу через другую, он сцепил руки на поднятом колене и чуть запрокинул голову. В этот момент он походил на Компетелло перед самым моим выстрелом.
– Прежде чем я застрелил Франческо, он сказал мне, что сдержал все свои обещания. Это показалось мне странным. О каких обещаниях он говорил?
– Он обещал обеспечивать безопасность экземпляра до начала конгресса, а после помочь нам найти то, что было у нас украдено.
– Я тоже так думал, пока вы не сказали: «Все шло прекрасно до последней секунды, пока ты не вмешался». Но тогдашние события трудно назвать «прекрасными». Все с самого начала пошло наперекосяк. Если, конечно, не предположить, что никакой кражи не было, сокровище никуда не пропадало, а Компетелло пообещал вам искусную подделку, рукотворное доказательство гибели экземпляра с целью убедить все заинтересованные лица в том, что его больше не существует.
Он раскачивался вперед и назад в своем кресле, все его тело двигалось, и только глаза были прикованы к моим.
– Мне казалось, ты сам видел то, что было в коробке.
Я улыбнулся.
– На данной стадии развития между
– Хм-м. А разве не более велика вероятность того, что Компетелло по собственной инициативе послал мне подделку? Что это он принес в жертву какое-то несчастное животное ради того, чтобы спокойно продолжать поиски, не опасаясь вмешательства какого-нибудь не в меру любопытного ученого?
Будь у меня достаточно сил, я бы вскочил с кровати и удушил его прямо тогда. Подумать только, какое высокомерие!
– Это были вы! – крикнул я. – Это с самого начала были вы! Вы – или кто-то по вашей просьбе – наняли посредника, чтобы тот приехал с яйцом в Нью- Джерусалем. Это вы наняли у Пяти Углов[9] последних подонков, чтобы они «выкрали» у вас экземпляр, и вы же подписали людей Компетелло на то, чтобы они стали свидетелями так называемого преступления! Вы пошли на Элизабет-стрит не за тем, чтобы просить его
