Пришлось поставить этого монстра на колёсный лафет и лепить широкие клёпаные колёса, чтобы пулемёт не вяз на слабом грунте.
Теперь всё это хозяйство неторопливо грузилось на четыре баржи – беляны, что повезут воинов к южным рубежам. Беляна – несамоходная баржа, длиной сто метров, имела кроме просторного трюма надстроенную над бортом верхнюю палубу, что позволяло взять действительно огромное количество груза и людей.
Грузили воинское имущество, продукты долгого хранения и лекарские припасы, так как десяток целительниц ехали вместе с сотнями на границу. Для девушек выделили самые лучшие помещения в носу первой баржи, а воинов расселили на верхних палубах под широкими брезентовыми навесами. В трюмах ехало всё имущество и лошади, которых было чуть больше шести сотен при полусотне конюхов и десятке коновалов.
Десяток Горыни попал на первую баржу, и, пользуясь случаем, он занял пустовавшие постройки в середине, разместив не только свой десяток, но и канцелярию сотни, так что прибывший на борт Савва попал на всё готовое, включая обед, приготовленный уже здесь, на борту.
Савва, взмыленный словно лошадь, взлетел на борт баржи и долго озирался, ища, к чему бы докопаться, но опытные воины уже всё сделали как надо. Лошади размещены, накормлены – напоены, люди все по местам, у печки под дружинным котлом курится дымок, где девчонки – поварихи готовят кулеш на всю баржу, а вещевое имущество или спрятано в трюм, или укрыто непромокаемой тканью. Не найдя причины для разноса, тысячник для порядку спустился в трюм и, устроив нагоняй попавшемуся под горячую руку конюху, наконец успокоился и поднялся на палубу уже в относительно нормальном настроении, был накормлен от пуза и, довольный, ушёл на верхнюю надстройку, к капитану каравана, гонять чаи.
К следующему утру пришёл паровой буксир, взявший на трос все четыре баржи, и без помпы и оркестра Медведевская дружина двинулась в дорогу.
Путь по Волге – Волгле оказался неторопливым и размеренным словно круиз. Мерно пыхтел пароход, сплошной лентой проплывали берега с городами и деревнями, мелькали встречные и попутные суда, а Горыня отоспался за все время подготовки к походу. Наконец-то начала отходить крепко въевшаяся в ладони металлическая пыль, а дым парохода уже не напоминал о кузнечном горне.
Быт постепенно наладился. Горыня на одной из остановок прикупил досок и кусок плотной ткани, соорудив по правому борту большую беседку со столом, где можно было и перекусить, и посидеть, любуясь проплывающими мимо берегами.
Движение по реке было весьма интенсивным. Вниз и вверх по реке торопились тяжёлые баржи, шустрые коммерческие пароходы и двигались неторопливые пассажирские суда. Река не засыпала даже ночью, так как на берегах были установлены хорошо видимые створные знаки, а по всему фарватеру – красные бакены, в которых ночью зажигали достаточно яркие фонари.
А по берегам реки теснились заводы. И с огромными водяными колёсами, и пыхтящие паровыми машинами, и просто длинные производственные цеха с причалами для погрузки.
В районе Казани Горыня увидел примыкавший к Волгле большой порт для дирижаблей, где в тот момент громоздились пять серо-голубых туш пассажирских лайнеров и два курьера с вытянутыми корпусами и узкой обтекаемой кабиной.
А ближе к Астрахани встретились действительно с редким гостем – скоростным фрегатом Волго-Каспийской флотилии, резавшим воду узким остроносым корпусом под мерный рокот мощных двигателей.
Очень скоро безделье прихватило Горыню, и тот в поисках занятия для себя на одной из остановок забрался на буксир, где словоохотливый механик рассказал ему, как устроена паровая машина и что у них самый лучший водяной винт от заводчика Гаранина, поставлявшего свои машины и винты на большую часть пароходов и кораблей, которые строились в России. Там, у механика, Горыня и углядел потрёпанную книжку «История от сотворения мира», которую выменял за два десятка револьверных патронов.
Книга оказалась настолько интересной, что Горыня читал даже ночью, устраиваясь под ярким светильником на носу баржи, с бережностью переворачивая потёртые страницы.
Первым делом его, конечно, интересовало, где и когда два мира и две Руси разминулись в своём развитии. Со знанием истории у него было очень плохо, но вот примерные даты со школьных времён помнил. Выходило так, что кромка или граница между миром, совершенно чуждым человеку, здесь, в этой реальности, была не просто близко, а буквально рядом. От этого и развитие магии шло довольно быстро. В России волхвы приняли на себя обязанность бороться с нечистью, а, когда твари попёрли особенно сильно, к делу подключились охотничьи команды, в число которых входила и знаменитая Муромская сотня во главе с Ильёй Муромским, получившим прозвище Чоботок за то, что во внезапной схватке надел на кулак латный сапог, называемый чобот, и в несколько ударов упокоил огромного упыря.
Также в истории отметились и другие богатыри: Алёша, носивший прозвище Чародеев, так как был сыном знаменитого ростовского чародея Леонтия, и родной дядя князя Владимира воевода Добрыня, прославившийся тем, что в одиночку зарубил двух кромешных змеев, которые завелись в окрестностях Новгорода.
Постоянные набеги и прорывы тварей заставили князей сначала сформировать общую стражу, которая боролась с нечистью, а после и единое войско, собираемое в случае серьёзной опасности. И главную роль здесь сыграл князь Владимир, унаследовавший большую магическую силу от матери – ведуньи Малуши. Вынужденные призывать дружину Владимира князья так или иначе объединялись в общее государство, хотя и сохранили немало вольностей, например, право иметь собственные войска и даже определять размер таможенных пошлин у себя в княжестве.
