поместье.
— Вот как…
Герцог щелкнул пальцами, свет в галерее стал ярче, и теперь было отчетливо видно, что на его белой рубашке имелся странный рисунок из серебристых переплетенных рун. Собственно камзолом лорд не озаботился.
— Простите мне мое любопытство, — как-то ядовито это прозвучало, да и взгляд, коим окинул меня оттон Грэйд, был далек от доброго, — а вы… покидали стены монасты… лицея на каникулах?
Я с трудом подавила улыбку, мгновенно догадавшись, на что намекал герцог, но не подыграть ему в этом было бы глупо.
— Никогда! — с жаром ответила мгновенно скривившемуся лорду. — Мир, оскверненный грехом, никогда не привлекал меня, и все каникулы я проводила в святых стенах, истово молясь о спасении душ, погрязших во лжи и разврате!
На лице герцога появилась смесь досады, отчаяния и чего-то очень печального, и совсем несчастный взгляд он бросил на побелевшего господина Ирека. О, Пресвятой, надеюсь, лорду Грэйду никогда не доведется прочесть мою далекую от образа праведницы характеристику, ибо тот единственный раз, когда во время каникул я осталась, сестры-воспитательницы не забудут никогда.
— Что-нибудь еще, лорд оттон Грэйд? — вежливо спросила я.
Предполагалось, что упустивший нить разговора герцог ответит отрицательно, однако он сумел собраться, и я услышала поднадоевшее:
— Вы плакали. Почему?
Спрашивал, все еще глядя на Ирека, а господин поверенный выглядел недоуменно ровно до тех пор, пока не поймал мой мстительный взгляд, после чего побелел и уже понял — мы перешли к военным действиям.
— От осознания окружающей действительности, — спокойно ответила я.
Я даже не ожидала, что вопрос последует мгновенно:
— И чем же вас не устраивает окружающая действительность, леди?!
Развернувшись, в упор посмотрела на герцога. Он, пристально глядя на меня, отчеканил:
— Если бы не данная весьма печальная действительность, леди вашего положения никогда бы не удостоилась чести стать герцогиней оттон Грэйд. Следует это помнить, леди Уоторби.
Кровь прилила к щекам! Мгновенно и стремительно! Дыхание перехватило… Да, в юности мы редко осознаем реалии высшего света.
— Что ж, — я улыбнулась будущему супругу, — вам осталось еще припомнить весьма значительную сумму, переданную за эту сделку моему отцу, чтобы я окончательно оценила вашу вызванную печальной действительностью щедрость.
Лорд оттон Грэйд сузил черные глаза и зло ответил:
— Мне не хотелось прибегать к данным аргументам.
— Но вы все же… опустились до них, — ядовито вставила я.
Герцог дернулся как от удара. Взгляд его, казалось, был способен убить на месте. Но я выдержала и даже глаз не отвела.
— Так значит, «опустился», — мрачно повторил он. — Ирек, ступайте в каминный зал, мы вас… догоним.
Я вздрогнула и беспомощно оглянулась на поверенного, но тот, не глядя в мою сторону, покинул нас. Я не рискнула ни попросить его остаться, ни поднять глаза на герцога, едва шаги господина Ирека стихли.
— А у вас весьма острый язычок, леди Уоторби, — голос оттон Грэйда звучал угрожающе. — Соизвольте смотреть на меня, когда я с вами разговариваю!
Пришлось вновь взглянуть в глаза своему страху. Но едва герцог поймал мой взгляд, медленно сделал шаг ко мне, и еще один, и еще — пока не подошел вплотную. Он мне казался громадным и суровым, как эта крепость на вершине горы, таким же неприступным, жутким и безжалостным ко всему живому. Последний представитель прославленной династии оттон Грэйд, герой Сернской кампании, полностью уничтожившей повстанцев в западных районах Даэмры, глава Военного совета ТрансЭрии — я знала о нем слишком много, чтобы не бояться. И я не знала ничего, чтобы чувствовать себя рядом с герцогом в безопасности.
— Чего вы добиваетесь, леди Уоторби?! — вопрос прозвучал неожиданно.
Я резко опустила голову, привычно скрывая в этом жесте смирения истинные чувства, но герцог не мать-настоятельница и не папенька — сжав подбородок, заставил смотреть на себя.
— Я слушаю, — ледяной тон, аристократично-презрительный взгляд и решимость истинного представителя военной династии, чья кровь веками брала штурмом неприступные крепости.
Казалось — солгать равносильно как минимум порке, и я не сумела подавить страх, не смогла сопротивляться, я тихо ответила:
— Расторжения этой нелепой помолвки.
Герцог оттон Грэйд усмехнулся. Жестоко, хищно, презрительно, как водой окатив этим отношением свысока. Впрочем, в тот момент он жесток не был, истинная жестокость прозвучала в его словах:
