оказалась и жесткая, но я все равно прижалась крепко-крепко и попросила:
— Папочка, не выгоняй Бусика.
— Бусика?! — и голос у папы был непривычным, низким, хриплым и странным.
— Он хороший, — прошептала я, уткнувшись носом в его плечо. — А на улице холодно и дождь, и Бусик там будет совсем один, а от одиночества умирают.
— Глубокомысленное замечание. — Папа говорил странно.
Чудной сон, очень. Но мерное покачивание уверенных шагов убаюкивало, а вскоре меня положили на постель в детской, и папа привычно снял с меня очередное испачканное платье, а потом укрыл и осторожно погладил по щеке.
— Я тебя очень-очень люблю, — прошептала я.
Папина ладонь, сильная и чуть шершавая, замерла. А мне уже снились морские просторы и Локар, играющий с моими волосами.
В эту ночь окно было закрыто, поэтому горн меня не будил — я проснулась сама, с ужасом вспомнив вечер, странные смещения комнат и то, что я должна находиться в коридоре, тускло освещенном факелами. Резко сев на постели, увидела собственное платье, заботливо наброшенное на спинку стула, и широкий атласный пояс, уложенный поверх него. Под стулом аккуратно разместились туфельки, на столике горкой лежали все мои разбросанные накануне заколочки. А рядом, на подушке, я обнаружила сложенный вдвое листок бумаги и, дрожащими пальцами развернув его, прочла: «Леди Ариэлла, пожалуйста, с наступлением ночи не перемещайтесь по замку без сопровождения, это может быть опасным».
И я вспомнила странный сон! И стало более чем очевидно, кого я в состоянии полусна называла папой! И кто меня раздел!
С глухим стоном вновь упав на подушки, я закрыла лицо руками, и мне очень хотелось умереть от стыда! И больше никогда не видеть герцога! И, о Пресвятой, как же стыдно!
Стук в двери, затем женский голос:
— Леди Уоторби, лорд оттон Грэйд ожидает вас к завтраку.
У меня просто не было сил ответить. Но дверь открылась, судя по шелесту ткани, женщина миновала гостиную, подошла к двери в спальню, осторожно приоткрыла, и я услышала ее встревоженное:
— Леди Уоторби, вам плохо?
Мне было очень плохо, мне еще так плохо никогда не было.
— Леди, — женщина торопливо подошла, осторожно прикоснулась ко лбу, — нет, жара нет, или вас знобить начало?
— Нет, — простонала я, все так же закрывая лицо ладонями.
— Леди Уоторби, мне стоит позвать врача? — Я молчала. — Я… я сейчас позову герцога…
— Нет!!! — От моего крика я и сама вздрогнула.
Но тут же убрала ладони, постаралась взять себя в руки и, выдавив жалкую улыбку, произнесла:
— Доброе утро.
Женщина, едва ли сорока с небольшим лет, улыбнулась в ответ, присела в реверансе и представилась:
— Госпожа Оливия Камиера, указом герцога Грэйда ваша личная камеристка с сегодняшнего дня.
— Леди Ариэлла Уоторби, — в свою очередь представилась я.
Госпожа Камиера улыбнулась. Да, глупо представляться, учитывая, что дама уже несколько раз назвала меня, но вежливость и воспитание… О Пресвятой, я не хочу выходить из комнаты!
— Его светлость просил вас поторопиться, — произнесла камеристка.
Я же только сейчас поняла, что женщина назвала себя камеристкой. Значит, это не гувернантка, и не компаньонка, и уж совсем не дуэнья, это прислуга! То есть личность, чьи слова не примет в расчет ни один представитель знати, следовательно, я все еще сплю под одной крышей с мужчиной, оставаясь совершенно без приличествующей моему происхождению защиты. С некоторым сомнением оглядела платье плотной коричневой ткани, белоснежные манжеты, оттеняющие смуглую кожу, аристократичную посадку головы, идеальную осанку, тонкие длинные пальцы изящных рук… Камеристка!
— Мм-м, — поднялась с постели, но почти сразу вновь села на край и осторожно осведомилась: — Госпожа Камиера, могу я узнать о причинах, побудивших вас… согласиться на данную должность?! И… уверены ли вы, что именно должность камеристки…
— Леди Уоторби, — перебила меня женщина, — вы должны обращаться ко мне по имени. Что касается должности, именно она прописана в договоре о найме, подписанном мной сегодня.
Значит, существует даже договор о найме камеристки. Что примечательно — для личных горничных договоры обычно не составляются, мы проходили домоводство, и я это точно знала. Что еще примечательнее — эта дама могла быть кем угодно, но только не служанкой, пусть даже и личной.
— Что вас расстроило? — вежливо спросила госпожа… нет, вернее будет — просто Оливия.
