Она, конечно, вовсе не собиралась прощать его – ни за то, как он ее раскатал и унизил в глазах королевы Лайтлин, ни за то, как купал ее в холодной воде Ройстокской гавани. Однако в этот раз она сурово посопела в ответ в знак согласия.
– Ничего, скоро начнется такое веселье, – сообщил Ральф, правя рулевым веслом, – что вы еще взмолитесь, чтоб скучней стало. Ежели живы останетесь, конечно.
Мать Солнце уже опускалась к вершинам деревьев, когда отец Ярви наконец-то приказал, что пора становиться на ночлег, а Колючка наконец-то смогла отложить весло – точнее, она просто бросила его Бранду на колени и принялась растирать саднящие ладони.
Сбившись в усталую, спотыкающуюся толпу, они вытянули корабль на берег за носовой конец. Под ногами хлюпало, непонятно было, где заканчивалась река и начиналась суша.
– Веток соберите для костра! – крикнула Сафрит.
– Сухих, небось? – поинтересовался Колл, попинывая гниющие на берегу коряги и прочий вынесенный рекой мусор.
– Сухой, он обычно лучше горит, чтоб ты знал.
– Колючка, а ты куда?
Скифр стояла, картинно опираясь на запасное весло. Лопасть его колыхалась высоко над ее головой.
– Днем ты принадлежишь Ральфу, а вот на рассвете и на закате – мне. Каждый светлый миг, пока не стемнело, мы должны использовать. Для тренировок.
Колючка покосилась на хмурое небо, низко нависшее над хмурой землей.
– Это светлый миг, по-твоему?
– А с чего бы врагам ждать утра? Они прекрасно могут пришить тебя ночью!
– Каким врагам?
Скифр многозначительно прищурилась:
– Для настоящего воина все люди враги.
Вот именно это Колючка обычно пыталась втолковать матери. С высокомерным таким видом. Однако слышать это от другого человека было не так уж весело.
– А когда ж отдыхать?
– В песнях о великих подвигах ты часто слышала, чтоб герои отдыхали?
Колючка как раз увидела, как Сафрит начала раздавать лепешки, и рот моментально наполнился слюной.
– Ну, они там по крайней мере едят!
– Тренировки на полный желудок ни к чему хорошему не ведут.
Даже Колючке уже совсем не хотелось драться – еще бы, за целый день так веслом намашешься… Однако она здраво рассудила: чем раньше они начнут, тем раньше закончат.
– Что мы будем делать?
– Я попытаюсь тебя ударить. А ты попытаешься избежать удара.
– Веслом?!
– А почему бы нет? Суть боевого искусства – это умение наносить удары и избегать их.
– Можно подумать, я без тебя всему этому научиться не смогу… – проворчала Колючка.
Она даже не ахнула, когда Скифр молниеносным движением вытянула руку и залепила ей пощечину. Привыкла, наверное.
– Тебя будут бить, а когда ударят, ты не должна ни споткнуться, ни потерять в темпе. И ты не должна сомневаться. Ты должна стать безжалостной. И бесстрашной.
Скифр опустила весло, лопасть закачалась перед Колючкиной грудью.
– Хотя я бы посоветовала уворачиваться. Если сумеешь.
Она, конечно, попыталась. Колючка уворачивалась, извивалась, отпрыгивала, откатывалась, потом спотыкалась, пошатывалась, оскальзывалась и оступалась. Поначалу она надеялась не только увернуться от весла, но и добраться до Скифр, потом обнаружила, что увернуться куда как непросто, и все силы уходили на убегание и отпрыгивание. Весло настигало ее везде: лупило по голове, по плечам, тыкало в ребра, в живот. Она рычала, охала и орала, а когда Скифр подсекла ей ноги, полетела кувырком.
От запаха приготовленной Сафрит еды урчало в животе, команда сидела у огня, подставляя пальцы теплу, ела и пила в свое удовольствие. Время от времени кто-то приподнимался на локте, чтоб посмотреть и похихикать, кто-то уже принимал ставки на то, как долго она продержится. К тому времени, как солнце окончательно село и на западе растеклось водянистое сияние заката, Колючка вымокла до нитки и перепачкалась в грязи с ног до головы. Синяки и ссадины жутко болели, а дыхание вырывалось из груди с натужным хрипом.
– Хочешь, дам шанс отыграться? Хочешь меня ударить? – спросила Скифр.
