— Уверена? — Высоко вздернутая бровь огневика меня весьма насторожила, а последовавшая за моими объяснениями улыбка ввела в смятение.
— Хочешь сказать, что я не права?
— Да.
— И он ядовит? — Дрожащей рукой указала на пятилапа.
— Очень, — улыбнулся маг, почесывая разомлевшего от ласки взбрыка, — сама посуди, ведь иначе бы никто от твоего охранника не шарахался.
— Но Дейр сказал…
— Знаешь, Ирэн, — огневик прищурился, глядя на меня, — если он видел то же выражение твоего лица, что я вижу сейчас, то смысл его молчания на эту тему становится понятен. Ты бледная.
А я вспомнила то свое пробуждение и поведение стихийника и поняла, что мне не стоило этого знать. Совсем.
— На-а-аврал?
— Утаил, — нашел Ганс более приятное определение. — Ирэн, что с тобой?
— Все хорошо, — ответила я. И чувствую, как по щекам катятся слезы, как мелкая дрожь пробивает тело, как холод скапливается в кончиках пальцев и повинующаяся призыву стихия начинает завывать и срывать с мест предметы.
— Ирэн, успокойся.
Попыталась, отчаянно попыталась взять себя в руки, но внутренний протест вылился в еще более стремительное движение стихии. И я в бессилии всхлипнула:
— Не могу…
— Вот черт! — Огневик пропал вместе с испугавшимся взбрыком, а в следующее мгновение появился без вечнозеленого, зато с всклокоченным девятым под руку. Последнего, судя по его виду, только что выдернули из ванной. — Ты тут разберись, — предложил ему Ганс, — а у меня стирка…
И исчез, а мокрый и без того злой Дейр нахмурился больше прежнего и, ругнувшись на матросский лад, молча пошел ко мне. Уверенно и неотвратимо. Его не остановили ни простынь, укутавшая голый торс стихийника, ни тумбочка, отдавившая босые ноги, ни даже статуэтка, звучно треснувшая по голове. Он повторно словами выразил всю силу своего негодования, раздраженно потер макушку, но не упустил моего взгляда и, пригнувшись, продолжил идти.
Шаг, еще шаг, очередная заковыристая словесная конструкция, потому что статуэтка облетела комнату по кругу и ударила девятого по плечу. Рык, рывок, и вот я в его плену. Тепло. Под ладонями мирно бьется мощное горячее сердце, я слышу успокаивающий шепот, чувствую, как сильные руки скользят по спине, и холод отступает, а вместе с ним и стихия. Ветер прекращает выть, его потоки все еще треплют волосы, но я уже знаю: затихает.
Минуту мы стояли молча, а затем…
— Ну, и по какому поводу истерика? — спросил вновь начинающий сердиться Дейр. — Устала, расстроилась, обиделась? Хочешь отстоять подлеца Норго?
— Всего лишь узнала, что была на волосок от смерти… — просипела я, уткнувшись носом в шею девятого.
И мой маг-опекун и псевдожених по совместительству вместо того, чтобы крепче меня обнять и заверить в обратном, неожиданно расхохотался! Будь я в другом состоянии, возможно, посмеялась бы вместе с ним, но сейчас…
— Девятый, — возопила возмущенно, — в этом нет ничего смешного!
— Ошибаешься! — Дейр протяжно выдохнул, стараясь прийти в себя, и опять рассмеялся. — Не знаю, как ты, а я давно сбился со счета. За время нашего знакомства ты не единожды была на волосок от смерти и один раз за гранью. Ты в неприятности влипаешь по самые свои ушки, а выбираешься из них как самый везучий в мире человек!
Он хотел еще что-то сказать, но я вопросом сбила его с мысли:
— Не поняла, поясни, пожалуйста.
— А что тут объяснять?! — криво усмехнулся стихийник. — Ты даже с взбрыком познакомилась поближе, когда пятилап к тебе присосался… — он увидел мое недоумение и поспешил исправиться: — Кхм, я хотел сказать, привык.
— Нет, не это. Поясни, что ты имел в виду, говоря: «И один раз за гранью»? Я что, умерла?
— Ну…
Прищурилась и насторожилась одновременно, а он молчит.
— Я умерла? Я умирала? Я отправилась к Всевышнему, и ты меня вернул?
— Ирэн, я… — А сам рукой тянется к затылку. Нервничает, не может придумать достойное объяснение оговорке.
— Что?! — шлепнула его по руке и возопила, догадавшись: — Ты что, во время опытов с резервом меня убил?!
— Ну…
— Дейр! — Я позволила себе поднять голос, чтобы не поднять руку, хотя и то, и то недостойно истинной леди, но совсем сдержать себя я не смогла. Да, вот теперь становится понятна причина его переживаний, нежелания оставить меня без присмотра и трепетная забота обо мне после пробуждения.
