Приют был обустроен вполне цивилизованно, даже с некоторым шиком, но представить мою милую Снежинку день-деньской просиживающей в клетке, пусть даже и очень просторной, я не смогла и сдалась.
Снежинка была чистокровной кошечкой-британочкой, с белоснежной плюшевой шубкой, круглой хорошенькой мордочкой и яркими, вечно удивленными оранжевыми глазами. Я сама выбрала ее в знаменитом на всю страну питомнике «Верный фамильяр». Туда меня привезли родители, но сами в питомник не пошли, даже на территорию въезжать не стали, а припарковались на стоянке у ворот и остались ждать меня в машине.
Мама сказала:
— Мы с тобой не пойдем, Данечка, чтобы не сбить настройку. Не волнуйся и не торопись, выбирай хорошенько. Если возникнут вопросы — не стесняйся, обращайся к Марлене Павловне.
Марлена Павловна — хозяйка питомника, элегантная, ухоженная, похожая на кинозвезду прошлого века, — стояла за воротами и поджидала меня. Она была одета в серый брючный костюм и держала в откинутой руке незажженную сигарету, вставленную в тонкий костяной мундштук.
— И помни: это на всю жизнь, — добавил папа. — Подумай как следует. Выбери себе какого-нибудь такого… крутого пацана… рыжего, с разодранным ухом, — не пожалеешь!
Мы с мамой развеселились, глядя на папу, — на его волосы с отчетливой рыжиной, на мочку левого уха, почти раздвоенную старым шрамом.
Когда я вошла в вольер, я все еще улыбалась.
Стая разноцветных котят бросилась мне под ноги, телепатически пища: «Выбери меня, ведьма Данимира, выбери меня!»
— Ты им понравилась, — заметила Марлена Павловна. — Запрыгали, завертелись, разбойники!
Котята кружились у ног, выгибая спинки и привставая на задние лапки. Каждый норовил дотронуться до меня, чтобы я почувствовала его силу и магический потенциал. Я растерялась — они были хороши, каждый по-своему, — хитрые рыжие, отважные полосатые, загадочные черные, забавные пятнистые. Мне хотелось схватить в охапку всех сразу и обниматься с ними, пока не наступит смерть от передозировки эндорфинами. А потом я увидела толстенького беленького котенка — единственного белого из всех, который предпринимал отчаянные попытки проникнуть в эту писклявую толпу, но всякий раз его выкидывали обратно. После очередной неудачной попытки белый котенок шлепался на задик и сидел в стороне, изумленно глядя на собратьев, словно не понимал, как можно быть такими. Потом он собирался с духом и предпринимал очередную попытку.
Словом, это был не особо удалой и не самый ловкий котенок. Марлена Павловна даже пыталась отговорить меня. Белый окрас слыл неподходящим для фамильяров и считался чуть ли не браком. К тому же, как я потом узнала, Снежинка провалила предварительное тестирование — никак не могла сосредоточиться, все время отвлекалась. Такой котенок мог нанести урон репутации «Верного фамильяра». Снежинку должны были лишить магических способностей с формулировкой «за чрезмерное легкомыслие» и продать как обычную кошку.
Но тут я уперлась.
Только этот котенок.
В общем-то, нельзя сказать, что я поступила здраво, сразу же остановив свой выбор на Снежинке. Наверное, среди этих котят были более одаренные, да и считалось, что ведьме лучше заводить кота, а не кошку.
Но я выбрала сердцем, полюбив Снежинку с первого взгляда.
Чтобы разом прекратить бесполезные уговоры, я сделала осторожный шаг, нагнулась, подхватила белоснежный комочек и прижала его к себе. Котенок распластался у меня на груди, как морская звездочка, и громко затарахтел. Процесс привязки фамильяра к ведьме-хозяйке начался сразу же.
Марлена Павловна приподняла тонко выщипанные брови.
— Ну и скорость! Первый раз такое вижу… Может, еще выйдет из кошурки порядочный фамильяр.
Когда я появилась перед родителями, папа сказал, не спрашивая, а скорее утвердительно:
— Небось девчонку выбрала.
— Смотри, как она на Даню похожа, тоже белая и пушистая, — сказала мама. — Хорошо, что Лева мой в библиотеке живет. А то лишился бы сна и покоя.
Я представила себе зверскую рожу манула Левы, лишившегося сна и покоя, и покрепче прижала к себе Снежинку.
— Да уж! Лева пока пусть держится подальше.
— О господи, еще одна блондинка в доме! — папа закатил глаза в притворном ужасе. — А бедные, бедные рыжие котяры остаются, значица, в пролете… — и он горестно всхлипнул.
— Ну, один рыжий котяра в пролете явно не остался, — мурлыкнула мама, запуская пальцы в папину шевелюру.
Нет, не представляю, что там за сложности могли быть у этих двоих…
— У тебя самой сложности, не находишь? — осведомляется хриплый голосок, доносящийся непонятно откуда. — Иди дальше.
Флейта настойчиво тянет меня за собой, но мне так хочется остаться!
— Дальше! — требует голос, и я подчиняюсь.
Конечно, никаких приютов.
