губительными силами, с которыми ей вовсе не хотелось иметь дела. Ее волшебство – книжное – имело корни в натурфилософии, сделавшей ее столь выдающейся целительницей, способной излечить любую болезнь и едва ли не возвращать к жизни мертвых. То было волшебство эпохи разума – алхимия, философия и ясный свет дня, а не дым и паутина темных ночей прошлого.
– Не залить ли мне костер? – тревожно спросил Пароль.
«Надо бы, – подумала Елена, – пугать его почаще». Похоже, лучшие из его человеческих качеств в нем был способен пробудить лишь низменный инстинкт самосохранения.
– Она не глазами ищет, – ответила она, откровенно любуясь выражением его лица: в прошлом им доводилось встречаться, а забывчивостью она не отличалась.
Ведьма была уже близко. Вокруг поднялся ветер. Деревья зашумели.
– Держитесь ближе к центру круга, – предупредила Елена обоих оставшихся с ней. – Молчите и даже не смотрите на нее.
По небу над их головами неслись тучи, и Елена вспомнила об отправившемся на поиски Бенедикте, надеясь, что ей удастся отвлечь ведьму и помочь ему с товарищами уйти. Этот арагонец производил впечатление достойного человека, философ еще мог пригодиться, а Ганимед… Что ж, Елена не могла отрицать некоторую симпатию к тому, кто зашел так далеко, стремясь пробить себе путь в жизни.
Тут дон Хуан якобы споткнулся, зацепившись за торчавший из земли корень, качнулся назад, и его каблук пробороздил землю, разорвав круг.
– Глупец! Что вы делаете? – шикнула на него Елена.
На миг выражение лица дворянина сделалось откровенно злорадным, но эта гримаса тут же скрылась под маской едва ли не театрального раскаяния.
– Увы! Моя неловкость выдала всех нас! – вскричал он гораздо громче, чем нужно. – Но не бойтесь, прекрасная дева, я отвлеку врага и спасу вас и вашего спутника!
С этими словами он откровенно ухмыльнулся, прежде чем ринуться навстречу ведьме, размахивая руками. И в этот миг, оставшись без защиты от вражьей волшбы, Елена невольно восхитилась его беззастенчивостью. «Честность в негодяях встречается редко», – подумала она, осматривая круг в надежде вовремя исправить прерванную линию, но тут Пароль тоже пустился бежать – в противоположную сторону, вслед за ушедшими на поиски принца.
Теперь исправлять было нечего – круг, затоптанный в нескольких местах, окончательно утратил силу. Елена встала над костром, сжав в руке хворостину, будто настоящий волшебный посох. Стоило подождать и посмотреть, не удовольствуется ли ведьма одним Хуаном, и если нет – проверить, чего стоит магия новых времен против волшбы старых богов.
Все звуки – звон кружек, визг девок, стук игральных костей, божба и ругань – разом стихли. Один сэр Тоби продолжал петь, отчаянно фальшивя, но и его голос осекся и стих, стоило ему увидеть причину повисшей в воздухе тишины.
Скотт, чье имя никто из людей не смел произнести вслух, по нынешним временам выглядел весьма устрашающе. Возможно, именно такой и была вся знать сотни лет назад: темная кольчуга, островерхий шлем, из-под которого почти не видно серого лица… Явился он, даже не затемнив дверной проем. Следом за его плащом тянулись тени, рука покоилась на рукояти кинжала, будто убийство ни на минуту не покидало его мысли. В конце концов, кем же он был, как не убийцей – он, совершивший цареубийство и якшающийся с ведьмами?
По крайней мере, хоть ведьм на этот раз при нем не было. Однако он и сам по себе был страшен. Солдаты при его появлении осеняли себя крестным знамением – но только за его спиной. Нынешний папа римский давно махнул рукой на объявленный было крестовый поход против магии, подобно своему предшественнику, отменившему собственный запрет на применение черного пороха. Впрочем, скотт отрекся от божьей милости и людских законов давным- давно, решившись послушаться супругу. От него веяло холодом, тянуло могильной плесенью и резким, железистым запахом крови.
– Что? – заплетающимся языком пробормотал сэр Тоби, щурясь на полководца налитыми кровью глазками. – Что еще стряслось? – он качнулся над столом, настолько пьяный, что лицо его не утратило румянца даже при виде столь мрачной фигуры. – Орсино определил тебя в гонцы, или ты пришел выпить со мной бурдючок испанского?
Скотт резко двинулся к нему, навис над головой, и старый пьянчуга поспешил загородить локтем кружку. Полководец заговорил; голос его зазвучал низко, гулко, замогильно, точно напев старой Шотландии, погибшей пять веков тому назад:
– Занятного оленя псы мои вспугнули из кустов, – нараспев произнес он. – Твои ж – догнали.
Сэр Тоби важно кивнул, хотя смысл сказанного дошел до него лишь три удара сердца спустя.
– Еще один пленник, говоришь? Еще один матрос или слуга отправится к остальным в плавучую тюрьму?
