Незнакомец склоняет голову и снова – в последний раз – печально улыбается.
– На все три вопроса ответ будет один, – отвечает он.
Следует пауза – нарочитая, совершенно неуместная сценическая пауза, наводящая на мысли о второразрядном актере.
– Твой муж, – отвечает он наконец, взглянув тебе в глаза.
Едва произнесен последний слог, незнакомец пропадает окончательно – исчезает из этого мира, будто никогда не принадлежал ему. Ты остаешься на пороге, дрожащая от ночного холода, в испуге, в тревоге, исполненная неослабевающего липкого ужаса.
Ты просыпаешься, если судить по свету за окном, ближе к середине утра – на несколько часов позже, чем проснулась бы по собственной воле или просто в силу привычки. В постели ты одна. Уильяма нет.
Разом нахлынувшие чувства более всего похожи на панику. Ничего подобного ты не испытывала с тех пор, как дети были маленькими: твой дом, твое небольшое королевство больше не подвластно одной лишь тебе. В твоей крохотной вселенной возник новый элемент – некая мерзкая злая стихия.
Стоит тебе осознать, что ты совершенно не помнишь, как вернулась прошлой ночью в постель, откуда-то снизу доносятся звуки оживленной беседы. Прислушавшись, ты различаешь три голоса. Один – брюзгливый, несколько скандальный и вместе с тем смущенный – ты тут же узнаешь: так звучит голос твоего благоверного в один из тех моментов, случающихся время от времени меж любых супругов, когда он вынужден взглянуть в глаза какой-то неприятной правде. Два других голоса тебе незнакомы, но оба они полны трагического, тревожного надрыва. Столь бесцеремонное нарушение обычного жизненного уклада тебе ничуть не нравится. Спокойная, однообразная жизнь словно бы перевернулась вверх тормашками под хитрым, злокозненным напором чего-то пышного и чудно?го.
Ты поспешно встаешь, вновь запахиваешься в ночную рубашку и торопишься вниз, поприветствовать незваных гостей.
Приблизившись к дверям в комнату, где собрались трое заговорщиков – однако как же поразительно быстро и неотвратимо это слово, это определение пришло тебе в голову! – ты слышишь фразу, которая еще сильнее обостряет сосущую тревогу в груди, уверенность в том, что неведомая беда вот-вот появится на горизонте.
– Кинжал, что здесь пылился не у дел, отныне в лапах скотта.
Странность этих слов, произнесенных именно в таком порядке, холодная обыденность, с которой они были сказаны – не мужем, но одним из чужаков, незваным гостем, – ввергает в страх и заставляет тебя замереть на месте. На первый план немедленно выходит мысль о том, что все вы – и ты, и твои дети – смертны.
Ты делаешь тихий вдох в попытке вновь обрести равновесие. Разговор в гостиной разом затихает.
Быстрые шаги внутри – и дверь распахнута.
Перед тобой – напуганный, встрепанный, без малейшего следа того сытого довольства, живым воплощением коего он был всего лишь несколько часов назад – появляется муж.
За его спиной видны гости, стоящие по обе стороны от очага, словно часовые. Ни того ни другого ты не знаешь, однако в обоих чувствуешь нечто необычайно знакомое. Оба носят бородки, оба богато одеты. Один чем-то похож на паяца, другой – на ученого мужа. Но тебе позволяют взглянуть на обоих лишь мельком. Муж поспешно затворяет за собой дверь, запускает пятерню в редеющие волосы – этого жеста мучительной тревоги за ним не замечалось со времен долгой болезни, поразившей Хемнета полтора года назад – и говорит:
– Любовь моя, боюсь, у меня мрачные новости.
Напуганный, он всегда говорит в такой возвышенной манере, словно ища утешения в витиеватости выражений.
– Грядут судьбоносные события, любимая. События, что потрясут наш мир до самых основ.
– Что ты хочешь сказать? – с легким раздражением спрашиваешь ты. – Что происходит, Уильям? Кто эти люди, и что им нужно от нас?
– Они… – он осекается, собирается с мыслями, утирает вспотевший лоб. – Это наши союзники.
Ты снова спрашиваешь, что он хочет этим сказать, но в ответ муж лишь качает головой.
– Большего я сказать не могу. Они взяли с меня клятву хранить тайну, и я поручился в том своим словом.
– Они знакомы тебе, дорогой? Ты как-то связан с ними?
– Да, мы знакомы. И связаны друг с другом. Связаны крепчайшими из уз. Хотя до сегодняшнего дня я никогда не видел их.
– Тогда что все это… Что им нужно? Ты каким-то манером попал под их власть?
– Любовь моя, я должен уйти.
– Что? Ты должен уйти? Зачем? С ними?
– Да.
– С чужими людьми?
– Они не совсем чужие. Как я уже говорил. Не совсем.
– Но куда ты пойдешь? И когда вернешься?
