Волк подплелся ко мне походкой умирающего лебедя. Хвост умудрился зацепиться за торчащий из пола гвоздь. Попытки Кима освободить его не увенчались успехом. Теперь создавалось впечатление, будто его купировали чуть ли не под самый корень. Правое ухо так и норовило сползти с макушки на подбородок. Парень был вынужден постоянно его поправлять, дабы окончательно не растерять вид страшного серого волка.
— Колобок, Колобок, я тебя съе-е-ем! — прозевал волк, клацнув не особо устрашающими белыми зубами. Я критически смерила волка взглядом.
— Уж скорее я тя съем, — пообещала я волку, более эффектно щелкнув челюстью. Дети рассмеялись, внизу меня усиленно стали пихать в бок.
— Не отходи от текста, — шептали из подсобки.
— Да-да, — закивала я. — Не ешь меня, Серый Волк, я тебе песенку спою…
Поползла я от волка дальше. Ким лишь пожал плечами, лениво удалившись со сцены.
Ой, мамочка! Медведь в образе Моэги вышел крайне брутальным. Я даже струхнула. Оскалившись, девушка заговорила басом:
— Колобок, Колобок, я тебя съем!
— Верю, — сглотнув, согласилась я. — То есть где тебе, косолапому, съесть меня!
Снова бессмертный хит сегодняшнего дня.
Дождалась, вот и эпический конец подходит. Все коленки уже стерлись. О, а я и не знала, что Май у нас лису играет… трансвестита. Куда катится этот спектакль? Явно не туда же, куда Колобок. Действительно, как в сказке — чем дальше, тем страшнее.
Закинув на плечо шикарный лисий хвост, Май откашлялся и попытался заговорить фальцетом. Вышел писк комара.
— Колобок, Колобок, куда катишься?
А черт его знает!
— Качусь по дорожке. — Логика у Колобка напрочь отсутствует: спросили «куда», а «не по чему».
— Колобок, Колобок, спой мне песенку!
Я вновь завела знакомую пластинку. Подумав, Май произнес:
— Ах, песенка хороша, да слышу я плохо. Колобок, Колобок, сядь ко мне на носок да спой еще разок, погромче.
Я уже начала лихорадочно вспоминать, что я там делала на репетиции, как вдруг из толпы раздались детские крики:
— Нет, Колобок! Не слушай Лису!
— Она тебя съест!
— Не садись к ней на нос!
— Убегай!
Такого поворота событий мы не ожидали. Май растерялся, да и я тоже, но ненадолго. Нас учили: клиент всегда прав, следовательно, зритель тоже. А детей расстраивать тем более нельзя, себе дороже. Раз народ требует триумфа Колобка — будет им триумф Колобка!
— Не бойтесь! Я не простой Колобок! На самом деле каждый третий… сейчас что?
— Э, понедельник, — оторопело ответил Май.
— Да, так вот, каждый третий понедельник месяца, при новолунии, и то если оно выпадает на двадцатое число, я спонтанно эволюционирую, отращивая ноги, руки, и становлюсь… — Я выдержала эффектную паузу. Дети в ожидании зачарованно поддались вперед. — Колобком — воином справедливости, защитником, сирых, убогих и обделенных хлебобулочных изделий!!!
У Мая отпала челюсть. В подсобке, кажись, все попадали.
— Коварная Лиса! Узри же кару Колобка — воина справедливости! — с этими словами я выскочила из пола. Щепки и доски полетели в разные стороны. — Смертельный прием: пендель правосудия! — Я с разворота заехала ногой Маю по челюсти.
Парня снесло со сцены. Тишина и… бурные аплодисменты. Ничего не скажешь, а роль Колобка мне явно удалась на славу!
После спектакля все пошло своим чередом. Была музыка, танцы, игры и какие душе угодно развлечения. Вечером весь свободный коллектив ЗОГа бух… отмечал первый день летнего фестиваля и дебют поставленной сказки. Маю бы тоже налили, но он, к сожалению, все еще лежал в отключке. Но уже не на дороге, а в лазарете. Не знаю, как долго мы праздновали и как много я выпила, однако домой Ким провожал меня, придерживая за талию. А я все удивлялась, почему так петляет дорога.
— Не, ну че мы так рано ушли? — не унималась я, споткнувшись уже, наверное, в сотый раз. — Я еще очень даже могу!
— Не сомневаюсь, — кивнул Ким. — Это и пугает.
— Не, ну че? Я трезва, да! Я трезв, как стеклышко; стекл, как трезвышко, о-о…
— Ого, — передразнил друг. — Хватит с тебя, Колобок — воин справедливости. Боже, только ты могла такое выдумать.
— Точно! Я же герой! Эй, мужчина! Да, вы самый! Куда это вы рогалик потащили? Съесть хотите?!! Да я вас щас! Пендель правосудия, уху!
