— Вишу.
— Это я вижу, но по какой причине?
— Она помогала нам украшать елку, — вступился за меня Май.
— Возможно, но такое поведение неприемлемо. Немедленно спускайтесь оттуда, пока вас еще никто не увидел, — потребовал секретарь.
Немедленно так немедленно. Нога соскользнула, и я начала падать. Как ни странно, удара я не почувствовала, но ощутила, как кто-то довольно крепко сжимает меня за спину и ноги. Открыв глаза, я поняла, что нахожусь на руках у Вальтера, в чьи объятия так удачно приземлилась. Лучше бы я треснулась о мраморный пол! Секретарь смотрел на меня с таким укоризненным презрением, что я растеряла все свои колкости.
— Вы в порядке? — сухо спросил он.
— Да, спасибо, что поймали, — сдержанно поблагодарила я, спускаясь с его рук, и, не оглядываясь, спешным шагом побежала к двери.
За моей спиной раздался смех друзей. Но я успокаивала себя мыслью, что Вальтеру сейчас гораздо хуже.
Бездумно пошатавшись по Отделу, я решила пройти во внутренний двор и навестить живущих там собак. Люблю четвероногих блоходавов. В свете слабо освещенного коридора я заметила прислонившуюся к стене фигуру. Потребовалась всего секунда. Затем мою сердце остановилось. Колени предательски задрожали. Почему сейчас? Именно сегодня?! Ведь завтра Новый год! На негнущихся ногах я попыталась пройти мимо как ни в чем не бывало, но, как только я поравнялась с фигурой, прозвучал голос:
— Здравствуй, Арика.
Мою спину прошиб холодный пот. Стало тяжело дышать. Воздух можно было разрезать ножом. Я замерла на месте, будто каменная, не в силах двинуться. Обладателем чудодейственного голоса был двадцатилетний юноша, высокий и даже хрупкий, но в его фигуре чувствовалась сила. У него было красивое, словно высеченное из мрамора, лицо. Тонкие линии, правильный профиль, только опытная рука мастера могла высечь такое лицо. Лицо с миндалевидными глазами цвета стали. Глазами, которые пошли бы девушке, если бы не таящаяся в них угроза. Его темно-русые волосы были обрезанными по плечи. Четыре года прошло, а он совсем не изменился, лишь только волосы стали короче. Четыре года.
— Давно не виделись. Здравствуй.
Я почти не чувствовала язык.
— Ч-что ты здесь делаешь, Опал?
— Я узнал, ты год как работаешь гренадером. Решил навестить, — улыбаясь, ответил он.
Я вздрогнула. Вновь эта фальшивая улыбка, скрывающая за собой нечто ужасное. Раньше я не знала ее истинного значения и жестоко поплатилась. Парень плавным шагом подошел ко мне, наклонившись к самому уху. У меня запылала шея.
— Я вижу, твои физические раны зажили, а как насчет душевных?
Словно яд его слова медленно вливались в мое ухо, голову, мысли. Я почувствовала, как окончательно теряю силы. Холодная сталь буравила меня насквозь, но больше всего убивала едкая улыбка, играющая на его губах. Господи, я больше не продержусь! Мои молитвы были услышаны. Едкость вновь сменилась приторной фальшью. Юноша заговорил дружелюбным тоном.
— Что же, береги себя. Еще увидимся! — пообещал он, покидая коридор.
Я осталась стоять как вкопанная, невольно коснувшись рукой тонкой полоски шрама, проходящей под левым глазом. Она почти зажила. Но сейчас мне казалось, будто рана была свежей.
— Акира, чего застыла?
Я быстро помотала головой, сгоняя с себя пелену воспоминаний. Передо мной стоял Ким, держа в руках какую-то папку, и напряженно всматривался в лицо.
— Ким? А чего ты здесь делаешь?
— Я тут кое-какую несерьезную работу выполняю по просьбе Розы, — указывая на папку, ответил он. — А вот что ты тут делаешь? Я увидел тебя, выходя из архива, окликнул, но ты не отозвалась. Стояла, не видя ничего и никого перед собой. Ты себя вообще хорошо чувствуешь? Какая-то ты бледная.
— Да уже хорошо. Не беспокойся. Ну, я побежала!
Оставив озадаченного Кима, я понеслась как можно быстрее. Настроение было окончательно испорчено.
Шатание по городу не вернуло мне прежней радости. Только усталость нахлынула. Я решила вернуться домой. Войдя в квартиру, я заметила лежащее
