— Привет, — прохрипел парень. Да, кричал он, видно, знатно, раз так голос сорвал. Сильный Юржик попался, наверное, не в первый раз вселялся.
Лиза смущенно помахала ручкой и, перекинув волосы через плечо, начала заплетать косички. Чего это она так разволновалась?
— Ну как ты? — спросила я у бедолаги, Лизка никуда не денется, потом у нее спрошу.
— Хреново, — честно признался Сашка. — А что со мной случилось-то? Андреевна молчит как партизан.
Это хорошо, что он не помнит, а то будет потом виноватым себя чувствовать и прощения просить, и нам обоим будет неудобно.
— А что ты помнишь? — начала с осторожного вопроса, решив, что легенду можно и на ходу состряпать.
Лекс задумался на минуту, потом вздохнул и признался:
— Как цветы рвал, помню, как к тебе в окно залез, потом мы разговаривали, ты попросила торт принести, и все, как обрезало.
— А потом тебе стало плохо, потому что ты, когда цветы рвал, подземную низшую нечисть подцепил. Я сбегала за Екатериной, и из тебя изгнали эту пакость, — выдала я сильно упрощенную версию событий.
Лиза покосилась на меня, но промолчала, продолжая хмуриться и нервно плести косички.
«Даже и не проси, чтобы я потом твое морское плетение распутывала», — подумала я.
Подружка передернула плечами и оставила свои волосы в покое, но на Сашку продолжала напряженно смотреть. Да чего она у него в голове такого нашла-то?
Мы еще немного посидели у больного, пообещали зайти вечером и пошли гулять по территории поселка.
Я поглядывала на Лизу, но вопросов не задавала. Сама скажет, когда захочет, все равно все мои вопросы она уже считала.
— Да ничего я у него в голове не нашла! В том-то и дело, что ни-че-го! Совсем, понимаешь? — сорвалась подружка. — Сначала думала, что блок кто- то поставил, но нет. Нету там никакого блока, а я все равно в его голову залезть не могу. А это, знаешь, какая редкость? На миллион человек не более десяти с абсолютной ментальной непроницаемостью. Ты понимаешь? — Лизка возбужденно размахивала руками и почти кричала. Хорошо, что мы бродили по заброшенной части парка и нас никто не слышит.
— А он такой красивый, даже когда больной, — уже значительно тише призналась Лиза. — А я даже не могу узнать, что он обо мне думает. Понимаешь? Что мне делать?
— Лиз, вообще-то большинство людей так и живут, не зная, что в голове окружающих. И это замечательно! — засмеялась я. — Если он тебе нравится, так добейся того, чтобы он признался тебе в том же. В этом ведь вся суть, не подсмотреть в мыслях, а услышать от него.
— Ой, а он тебе цветы подарил. Ему ты нравишься! — указала она на меня пальцем в обвинительном жесте.
— Подожди, не кипятись. Я на него не претендую. Была, правда, мысль попробовать в него влюбиться, раз твой дядюшка такой неприступный. Но не лежит у меня к нему сердце, — развела я руками. — Да и не факт, что я ему так уж сильно нравлюсь. Просто мы с ним немного похожи, вечно что-нибудь вытворяем. Так что дерзай. Молодым у нас везде дорога, — закончила с воодушевлением.
— А ты не права насчет дяди. У меня волосы дыбом встают, когда случайно его мысли о тебе ловлю. Ты ему очень нравишься. Просто проклятие это, он все силы на его снятие тратит, — задумчиво ответила Лизавета. — Ты потерпи немного, и все у вас получится. Я уверена, ты еще моей тетей станешь.
— Ага, — скептически протянула я, — я так далеко планы не строю, дорогая племяшечка. А с Сашкой я тебе помогу. Запишем тебя в его сиделки, глядишь, чего и сложится.
На этом разговоры о мужчинах были закончены. Мы еще немного побродили и пошли домой, в смысле в директорскую квартиру. Ни Романа, ни Руслана дома не оказалось, и мы потратили оставшееся до обеда время на ванну, ногти, маски и ревизию Лизиного гардероба с целью подобрать что-нибудь подходящее для меня. Лиза была на десять сантиметров ниже, и вкусы в одежде у нас совсем не совпадали. И главное несовпадение состояло в том, что она вообще не носила шорты. В результате мне пришлось надеть веселенькую плиссированную юбочку в клетку и директорскую рубашку, понравилась она мне. Лизе эта юбочка была чуть выше колена, мне же едва доходила до середины бедра. В принципе те же шорты, только свободы в движениях меньше. Когда в дверь Лизкиной комнаты постучали, мы уже прибирали учиненный в процессе одевания беспорядок.
— Войдите, — на автомате крикнула я, а комната-то не моя.
Заглянул Руслан, посмотрел на меня, хмыкнул и произнес загадочное:
— А ты жестокая, — и уже громче: — Живо мыть руки и обедать.
В столовой опять царила тишина, все молча, сосредоточенно поглощали пищу. Ага, когда я ем, я глух и нем.
— Угу, — ответила на мои мысли Лиза.
После обеда мужчины опять куда-то сбежали, оставив нам с Лизой неубранный стол и кучу грязной посуды. Мы прибрали, засунули посуду в посудомойку и завалились на кровать в хозяйской спальне смотреть телевизор. Здесь он был самый большой. Мы посмотрели комедию, включили какую-то розово-сопливую мелодраму, и я не заметила, как уснула.
Проснулась, когда за окном уже начинало темнеть. Лизы рядом не было, а на столике возле кровати стоял благополучно проспанный мной ужин. Я
