Но мы – взрослые. У каждого из нас есть большой багаж знаний, сложившиеся принципы, личный опыт и определенные этические установки. Мы твердо знаем, что такое хорошо и что такое плохо, и в том числе – благодаря полученной в детстве информации. Благодаря тому, что раньше мы не путались и нас не пытались запутать. Поэтому я сознательно исключил полутона из описания отрицательных персонажей. Проводя аналогию, я не хотел и не показал в романе, что вампир может быть хорошим, как это, к примеру, сделано во многих современных книгах. Я хотел дать четкое понимание, что есть добро и есть зло – два безусловных полюса, которые никогда не сойдутся, и, надеюсь, показал.
Однако эта принципиальная позиция породила другую проблему: как избежать «картонности» отрицательных персонажей? Ведь чем больше делаешь злодеев черными, злыми, тем более плоскими, ненастоящими они становятся, и в какой-то момент в них перестают верить. История превращается в сказку в плохом смысле слова и становится слишком простой для сопереживания.
И поэтому для описания главного отрицательного персонажа я решил использовать его подчиненных, вспомнив поговорку: «Короля играет свита». То есть давать главного антагониста не столько самостоятельно, сколько через помощников, благо их у Захариуса Удомо оказалось предостаточно. Помощники получились разные, каждый со своим характером и положением в иерархии темной армии, и поэтому образ Захариуса, сформированный из диалогов, отношения и отзывов о нем, получился достаточно выпуклым. Но не настолько, чтобы зло стало привлекательным.
Я знаю, что «плохие парни» часто получаются яркими, смотрятся гораздо выигрышнее главного героя, и старательно избегал этого эффекта.
Вопрос: Какой допустимый уровень насилия в детской книге, для той аудитории, для которой вы пишете?
В.П.: Этот вопрос тесно переплетается с сюжетом и жанром книги, напрямую зависит от того, чем будут заниматься и в каком окружении пребывать персонажи. Поскольку мы говорим о фэнтези, то история, безусловно, должна быть приключенческой. А там, где приключения, там обязательно присутствуют сражения: против армий, разбойников, драконов – не важно. Важно то, что схватки являются органической частью повествования, и значимой частью, поскольку абсолютное зло должно быть уничтожено. Однако на мой взгляд, многие авторы подростковых книг злоупотребляют описанием, а иногда даже смакуют жестокие подробности, пытаясь привлечь читателей тем, что «у меня – как в жизни». В арсенале писателя имеется достаточно средств, чтобы передать ужас сражения или чьей-то гибели, не скатываясь в дешевый натурализм, а вот низменные приемы не красят ни детскую книгу, ни взрослую. Художественное произведение не должно иметь ничего общего с лекцией по анатомии, и авторам следует избегать излишнего натурализма.
Хотя бы потому, что это пошло.
Я искренне считаю, что благодаря нашим масс-медиа, точнее, их безумной погоне за высоким рейтингом, читатели любого возраста видят достаточно насилия: в кинофильмах, играх и даже программах новостей. К насилию привыкли и не воспринимают с той смесью ужаса и отвращения, как даже 30–40 лет назад. Насилие стало частью повседневной картинки, но книга не может, да и не должна соревноваться с художниками и создателями спецэффектов в его описании и уж тем более – в его смаковании. Книга – это Слово. А Слово – это интеллект. И потому, переворачивая страницы, мы должны находить на них в первую очередь пищу для ума. Вульгарное описание подробностей обращает книгу в фильм ужасов категории «В», в то время, как истинно писательское умение позволит создать эталонный триллер.
Как вы уже поняли, я против натурализма.
Читателя должна увлекать история, сюжетные повороты, неожиданные ходы (не путать с «роялями в кустах»), внезапно выстреливающие ружья, но уж никак не грязные детали, больше подходящие для «желтой» прессы.
И самое главное: любое сражение, любой бой – это этап становления человека. Даже из банальной уличной драки герой может выйти не таким, каким в нее попал, и именно этот момент мне наиболее интересен. Особенно в финале, в главном сражении книги, которое становится для главной героини, для Ириски, своего рода переходом через Калинов мост. С одной стороны, это отчаянный бой с силами зла, с другой – сражение внутреннее, сражение со своим страхом, сражение за себя, чтобы победить и стать другой.
Кто ты, главный герой?
Есть широко распространенное мнение, что главный герой детской книги должен обязательно вызывать жалость, должен быть несчастным по определению и печальной историей своей жизни вызывать у читателя сочувствие, а лучше – вышибать слезу. Золушка, Оливер Твист, Гарри Поттер – все они глубоко несчастные дети, лишенные любви, тепла, ласки, и тем сразу же накидывают на читателя «крючочек» жалости к себе. Читателю хочется, чтобы у них все получилось, чтобы им наконец повезло в жизни, читатель сразу оказывается на их стороне, что хорошо для восприятия книги… Но мне такой подход кажется не совсем честным приемом, ведь получается, что мальчик или девочка, у которых присутствуют оба родителя и все хорошо в семье и жизни, не имеют шанса на читательское признание, если, конечно, их зовут не Алиса и они не бегут за белым кроликом. Я понимаю, что идти проторенной и проверенной дорожкой не только легко, но и благоразумно, однако сознательно лишил главную героиню поводов для жалости.
Герои в ней не нуждаются.
