– Ну что, Кариф, еще десять убитых к моим первым четырем. Так? – сразу решил расставить все по своим местам воин.
– Ай, как тебе не стыдно?! Как не стыдно?! Это не честно! – запричитал торговец,
– Ты в такой час стал со мной торговаться! Так не честно, не честно!
– Эй, ты чего, от своих слов отказываешься? – с явной угрозой произнес воин – сейчас он был еще разгорячен своей «охотой» и никак не собирался терять то, на что рассчитывал.
– Нет, нет, – поспешно ответил смышленый торговец, – Но прошу тебя, дорогой, больше не надо так! Я тебе делал хорошо, и ты мне делай хорошо! – завел Кариф свою извечную песню.
– Да ладно тебе, – отмахнулся воин, обтер меч об одежду уже бездыханного разбойника и пошел к своему шатру.
– Эй, Нартанг, ты куда? – удивился торговец.
– Спать дальше, – непонимающе пожал плечами воин.
– Здесь? Среди убитых? – выпучил глаза торговец все еще не вышедший до конца из состояния шока.
– Ну и что? – уж ему-то не впервой было ночевать в такой компании, – До утра не завоняют.
– Ай, что говоришь?! Их души превратятся теперь в джинов и будут преследовать нас!
– Чушь какая, – фыркнул Нартанг, – Ты сниматься хочешь в ночь?
– Нет, нет, до солнца нельзя ничего делать – то все нечисто!
– Ну и верование у тебя, – еще раз фыркнул воин, – Если никуда не идем – делай что хочешь, а я спать буду, – и ушел в свой маленький шатер.
А трое опешивших детей песков остались в обществе трупа и животных. Залим собрал всех верблюдов и привязал к шатру хозяина, поручив оставшемуся рабу не отрывать от них взгляда, потом привел сбрую Гайрида в надлежащий вид и для пущей верности намотал узду себе на руку. Кариф еще раз осмотрел своего коня – не сбил ли тяжелый воин ему спину и только потом залез в свой шатер. Всю оставшуюся ночь торговец не смыкал глаз, ему то мерещились новые шорохи, то казалось, что из темных углов, не охваченных трепещущим светильником, кто-то выползает. Потом он стал думать о воине, и чем больше он о нем думал, тем все больше росла в нем тревога. Кариф считал себя большим знатоком людей, их мыслей и желаний, да он и был таковым, иначе никогда бы не нажил столько добра, сколько у него уже было скоплено. Но все же он чувствовал себя обманутым – действуя единственно верным в общении с воином методом – уважением и поблажками- он незаметно сам стал его рабом. И вот теперь тот выменянный на дорогой кинжал полуживой от побоев и голода грязный вонючий раб стал уже распоряжаться в караване, и сам он боялся сказать ему что-то наперекор. И меч! Он ведь оставил у себя меч! Зачем Кариф продал чернокожего?! Теперь ни он, ни Залим даже не смогут выстрелить из лука, если воин решит что-то сделать против них!
Кариф не знал, что как раз схожие мысли вертелись сейчас у Нартанга в голове.
Воин сидел в своей палатке, погасив светильник, и размышлял о том, что сейчас торговец полностью зависит от него: они втроем – оставшегося раба он и вовсе не считал за человека – а сделай он одно лишь движение, уже и вдвоем – во всей пустыне. Ему нужно будет лишь немного припугнуть трусливого торговца и заставить по приходу в очередной город продать верблюдов, купить для него хорошую одежду свободного человека, взять достаточно воды и пойти прочь из этих земель! Уж Кариф-то наверняка знает все пути в проклятых песках. Но если эта толстая тварь решит отстоять свои права обманутого «хозяина», то Нартангу придется несладко – вся свора этих задохликов бросится на него, норовя немедля наказать наглое животное… Раскидать-то он их может и раскидает, если лучников не будет, но вот куда потом? Куда уходить? Кругом были одни пески, не хуже добротной цепи, приковавшие Нартанга к своему «благодетелю». Да и слово, данное воином чужеземному торговцу, не позволяло ему пока решиться на подобное. Пока Кариф не показал, что намерен нарушить свое…
– Нартанг, как ты можешь здесь спать?! Выходи, дорогой, уже утро! Пора трогаться в путь! – позвал его «хозяин».
– Иду, – вышел воин, потягиваясь и разминая кости от долгого сидения в одной позе – он так и не уснул, до утра блуждая в своих мыслях.
Караван был почти готов, палатка Карифа убрана, оставалась только его. Воин решил попробовать сделать все немного мягче, чем думал ночью:
– Залим, собирай шатер. Ты, – ткнул он пальцем в оставшегося раба, – Забери у шакалов оружие и хорошие вещи. Кариф, а есть мы не будем? – дружественно обратился он к торговцу, собираясь незаметно взять главенство в отряде в свои руки. Но тот хорошо понял, чего хочет воин.
– Нартанг, дорогой, ты успокойся… Я тебя пока не назначал главным по каравану, и здесь все делают то, что говорю я, – по обыкновению улыбаясь, спокойно изрек Кариф, и Нартанг оценил, как торговец хорошо понимает обстановку и как ловко умеет выходить из трудностей.
– Да я спокоен, Кариф, только голодный, – оскалился воин, понимая, что начни он сейчас напирать сильнее и отношения в караване обострятся до острия меча. Его меча. И все сведется как раз к тому, о чем он уже размышлял…
– Эй, Эфар, живо достань финики, сыр и воду для Нартанга! – тут же распорядился Кариф и сел на коня, – Поешь в дороге, – кивнул торговец воину и направил Гайрида шагом вперед.
– А я все-таки забрал бы у воров оружие, – безразличным тоном пожал плечами Нартанг.
Кариф, оглянулся на него, хотел что-то ответить, но передумал – согласись он с его предложением, и положение предводителя опять бы пошатнулось.
Карилам очень походил на Шатер Пустыни – такие же высокие ворота, такие же щербатые стены, такие же обтрепанные жители – только стражники здесь были другие.
На них воин обратил внимание сразу – все как один высокие, крепкие, горбоносые, лысые и с курчавыми черными бородами. Тогда они очень поразили воина схожестью лиц и фигур. Но первое удивление прошло, их караван въехал в ворота, Нартанг отметил, что у Карифа не потребовали обезоружить раба – то есть его. Это он запомнил, как еще одно отличие в законах разных городов одного королевства или царства. Впрочем, здесь каждый город, каждое поселение и было одним маленьким царством, соседствующим с другими, подобными ему, большими или меньшими по размеру и богатству. Таким вот царьком – шейхом и хотел вскоре стать Кариф.
Конечно же о том, чтобы стать калифом большого города торговец мечтал тоже, но знал, что это только мечты – калифами не становились простые смертные: калифат передавался по наследству от отца к сыну; после бездетного же правителя власть переходила к его ближайшему родственнику по мужской линии – женщины, даже из знатных родов, в этой стране были существами бесправными.
– Кариф, что это за люди стояли у ворот? – спросил воин у торговца, когда они свернули в какой-то безлюдный переулок.
– Это кауры, – многозначительно произнес тот, – Но те, что ты видел у ворот полностью подчиняются калифу – у него в плену их жены и дети! Он был настолько мудр, что не велел своим воинам перебить всех вражеских выродков, а взял как залог. Тогда все воины этого племени прибежали, словно побитые псы, и сложили оружие. Потом они дали клятву калифу быть преданными до конца своей жизни, если он пощадит их женщин и детей! Мудрость калифа была так велика, что он принял их клятву – и вот теперь его город охраняют настоящие кауры!
– Они враги вам?
– Конечно, они враги всем верным сынам Солнца!
– Почему? – спросил воин, подумав, что очень глупо доверять врагам охрану своего города.
– Они живут на краю пустыни, в лесу; могут напасть ночью, поклоняются не Солнцу, а какому-то страшному богу, что питает их сынов силой львов! Они не прикрывают свою голову, а бреют ее наголо!
– О да, это и в правду неслыханно, – иронически оскалился воин и почему-то проникся симпатией к лысым воинам, а еще запомнил, что кауры живут на краю пустыни, а значит на границе его освобождения из плена песков.
– Вот, вот, – увлекшись рассказом, не заметил его иронии торговец.
– А что же у них почитается превыше всего?
– Да стыдно сказать! – вскинул глаза к небу словоохотливый Кариф – Женщины! Тьфу, ты, стыд-то, какой, прости меня, Солнце!
