это время двое других пленников поспешно отползли в сторону чтобы из-за строптивого соседа не перепало и им. Нартанг же, сжал зубы, и, преодолевая боль и неуклюжесть из-за оков, поднялся на ноги, прикидывая длину короткой цепи кандалов и возможность своего движения. Но вызванные люди не стали дожидаться, пока он к чему-то приготовиться, а поочередно принялись его колотить.
Сначала он пытался отбиваться и даже норовил достать и покалечить издевающихся над ним, хотя последнего у него так и не получалось. Вскоре, после того как несколько раз падал и пропускал жестокие пинки, мысли об ответных движениях уже не посещали; а потом Нартанг и вовсе перестал о чем-либо думать, кроме как о том, как понадежней закрыться от сыпавшихся отовсюду ударов. Цепи мешали двигаться и при рывках причиняли дополнительную боль, хотя она и так уже стала постоянным ощущением.
– Хватит! – остановил увлекшихся избиением пленника слуг шейх.
Его люди покорно отступили в стороны.
Воин с трудом восстановил сбитое и сорванное на отрывистый и судорожный хрип дыхание, выплюнул кровь, заполнившую рот, хотя она еще ручьем лилась из сломанного носа, а потом упрямо поднялся на ноги, хотя, по сути, должен был остаться лежать, мечтая, чтобы его прекратили бить и оставили в покое.
– Ну что, пес, теперь понял, кто твой хозяин? – спокойно и безразлично, словно переспрашивал недослышанное, осведомился всадник пустыни.
– Подойди, я тебе на ушко шепну! – разбитыми губами прошепелявил Нартанг – при словах в углах рта пузырилась кровь, но он перестал обращать на нее внимание, даже уже не сплевывая – он с ненавистью и угрозой смотрел в желтые глаза своего «господина», призывая Удачу, чтобы он принял его вызов и подошел к нему поближе…
– Еще, – холодно приказал Зурам своим людям, он-то знал, что любое животное и человек рано или поздно ломаются от боли, просто для каждого этот предел различен. В душе он невольно поражался стойкости иноземца, но никак не разделял того уважения, которое выказал калиф. Пленник убил его коня, а значит не имел права оставаться жить на этом свете. Однако просто так отпускать его за порог смерти Зурам не собирался – он подарит ему много боли…
Слуги подступили к пленнику вновь. Но пока Нартанг держался на ногах, он не собирался покорно сносить побои, опять началась потасовка. Короткие цепи снова предали воина: отбив несколько ударов он опять упал, осыпаемый целым градом тумаков и пинков. Вскоре, после очередного пинка в голову, Нартанг провалился в забытье, вышел из которого только под вечер следующего дня, когда Зураму, видимо, надоело созерцать его недвижимое тело, и он приказал маленькому Альтабу окатить пленника ценной водой, правда, взятой из верблюжьей поилки. Воин закашлялся от потока мутной воды, хлынувшей в лицо, но все же пришел в себя, чего и добивался «хозяин».
– Ну, что, пес, теперь научился лаять, как надо?! – ухмыльнувшись, спросил Зурам, но пленник на этот раз вообще не удостоил его ответом, – Хм, наверное, еще не в себе, – недовольно нахмурившись, отошел прочь всадник.
Утром, избитого, заснувшего в калейдоскопе плавающих предметов и образов Нартанга разбудили голоса суетливых слуг и крики животных. Он с трудом открыл глаз и едва различил через оставшуюся для обозрения щелочку на опухшем лице, что творится вокруг. Других пленников не было рядом, видно покорных уже приставили к какой-то работе.
Он остался один – иноземный изгой, на которого даже не смотрели.
После жестокого «урока» Нартанга на некоторое время оставили в покое.
Перенесенные побои сделали его немного умней и сдержанней – он уже смог побороть в себе гнев и ненависть, когда Зурам снова решил проверить своего раба: на все колкие и издевательские слова воин никак не прореагировал, оставаясь изображать бессознательного, что и позволило ему понемногу начать снова восстанавливать здоровье. И его природа помогала ему в этом – словно живительный ручеек по засохшему обезвоженному руслу когда-то полноводной и могучей реки, стали возвращаться к нему силы. Днем Нартанг все так же еле шевелился, стараясь не выдавать свое улучшившееся самочувствие, но зато по ночам – не давал себе отдыха: придерживая цепи, чтобы не громыхали, он разминал и натруждал уже ставшие отвыкать от нагрузки мышцы, стараясь не обращать внимания на безумную боль, от которой порой мутнело перед глазами. Он вспоминал детские упражнения по удержанию одной и той же неудобной позы и снова и снова выполнял их. В своих ночных тренировках Нартанг словно уносился назад в счастливые времена детства в Данерате и невольно ухмылялся, когда ему приходилось ложиться на свое место, услышав какой-то подозрительный шорох: «Взрослый воин, выполняющие детские упражнения, взятый в плен, закованный в цепи, остриженный, избитый рабами…
Король Данерата… Мертвого Данерата… И чтобы вернуть себе хоть какое-то величие, нужно пройти еще столько унижений, и если не убьют на пути к задуманному, то это воистину будет удивительно…»
Как не старался Нартанг смирить себя, как не тренировался быть спокойным предыдущие дни, он все же оставался самим собой, а возвращающиеся силы, видимо, уже начали вытеснять из сознания сдержанность ради банальной и простой истины выживания.
День был жарким и солнечным, впрочем, как и все дни в пустыне. Прошло уже около дюжины суток с тех пор, как к пленнику подходил кто-то кроме Альтаба. Но вот сегодня Хьярг снова решил схлестнуться с его Удачей. Зураму захотелось «проведать» пленника. Однако его очередная попытка «обучить вежливости» непокорного раба стоила ему двух воинов.
Всадник еще не закончил своей фразы, начинающейся с привычного «Ну что, пес…», как не дожидаясь, пока его спровоцируют злыми словами и вновь повалят на землю, чтобы забить ногами, Нартанг бросился на стоявших на опасном для них расстоянии людей. Слуги метнулись на защиту господина. Высокий мускулистый Тайгар, который в прошлый раз с таким наслаждением отрабатывал на пленнике свой «коронный» удар, умер первым и с одного удара. У Нартанга тоже был свой «коронный» – прямой в нос.
Худощавый Бек, еще не сообразивший, что товарищ, падающий на землю, мертв и после падения не вскочит с яростным воплем и не задавит непокорного пленника атакой сильных и безжалостных ударов, бросился на бунтовщика, пытаясь свалить с ног. Нартанг первым ударом сломал ему несколько ребер, а вторым так же вогнал нос в мозг, как и первому обидчику. Кто и как бил его потом, воин не помнил, помнил только, что все таки успел зацепить и Зурама, но длины цепи не хватило, чтобы сделать что-то серьезное – предательская привязь откинула его назад, а остальные слуги завершили дело – воин упал, оглушенный и сбитый с ног, потом совсем затих под градом ударов.
Тяжело дышащие и всклоченные слуги отошли от бесчувственной жертвы, озабочено оглядываясь на своего господина, стирающего со лба кровь.
Зурам зло сплюнул на песок:
– Укоротите цепи. Очухается – не кормить и не поить, – направляясь в свой шатер и бросая на бессознательного жестоко избитого воина ненавидящий взгляд, всадник еще раз сплюнул и вновь вытер не унимающуюся кровь – на излете удара, руку воина остановила цепь, но она же и глубоко ободрала кожу на голове шейха.
Когда Нартанг очнулся в первый раз, то вспомнил давно забытый страх – он ничего не видел. От полученных ударов лицо распухло настолько, что открыть веко на зрячем глазу было просто невозможно; губы тоже были не свои – словно на них налипли и укрепились два шершавых колких валика. Он не знал сломаны ли у него ребра, потому что ощупать их было выше его самообладания, а боль они причиняли жуткую при любом движении, затмевая всю остальную, спешащую отозваться из каждого участка тела. Корчась от каждого движения, воин пошарил вокруг рукой в надежде найти кувшин с водой, но поиски так и не увенчались успехом. Терзаемый болью и жаждой Нартанг уснул. Так Нартанг просыпался и засыпал раз пять. Он не знал сколько прошло времени, но на шестой раз «показался свет» – он проник в совсем неприметную щелочку между разбитым веком и распухшей щекой, немного приободрив. Нартанг повертел головой, изучая обстановку. Все было как обычно: стоял жаркий солнечный день, по стану сновали слуги, бегали тощие жалкие собаки, вот только рядом не было ни обычного кувшина с водой, ни миски, ни маленького Альтаба, присматривающего за строптивым и вечно побитым рабом.
Не оказалось мальчика и после. Когда воин увидел его через день и позвал, прося дать воды, Альтаб лишь замотал головой и убежал. По-видимому Нартанга собирались просто бросить подыхать так, как
