Глава 11
Момемн
Любой тиран вам скажет: ничто не спасает больше жизней, чем убийство.
Все предсказания расходятся.
Поэтому, дабы пощадить достоинство пророков, мы именуем будущее продажной девкой.
– Я взрезал голубя старинным способом, – сказал длинноволосый, – заостренным камнем. И, когда достал его внутренности, увидел тебя.
– Тогда ты знаешь.
Нариндарский ассасин кивнул.
– Да… Но знаешь ли ты?
– Мне нет нужды знать.
Дар Ятвер стоял, прислонившись к двери, в которую вошел. Ничто не преграждало пути.
Комната больше всего напоминала погреб, хотя и находилась на четвертом этаже. Штукатурка отслаивалась от стен, обнажая потрескавшуюся кирпичную кладку. Возле проема, служившего окном, он видел себя, разговаривающим с человеком в побуревшей под мышками тунике. На одну из кроватей был небрежно брошен видавший виды кожаный плащ. Волосы собеседника до пояса длиной – необычно для кетьянца. Но по-настоящему необычен был его кушак – широкий пояс с изображениями быков. Разнообразные ножи и прочие инструменты поблескивали в ножнах на спине.
– Я взрезал голубя старинным способом, – говорил длинноволосый, – заостренным камнем. И, когда достал его внутренности, увидел тебя.
– Тогда ты знаешь.
– Да… Но знаешь ли ты?
– Мне нет нужды знать.
Нариндар нахмурился, потом улыбнулся.
– Четырехрогий Брат… Ведомо ли тебе, почему его сторонятся? Отчего один лишь мой культ проклят Бивнем?
Воин Доброй Удачи увидел, как пожимает плечами в ответ.
Оглянувшись, он увидел, как взбирается по раскрошившимся ступеням, которые превратились просто в наклон.
Оглянувшись, он увидел себя на многолюдных улицах, где лица людей выступали, словно головки чеснока в море шевелящихся тканей: солдаты- дозорные на ступенях, рабыни с корзинами и кувшинами на головах, погонщики мулов и быков. Оглянувшись снова, увидел огромные врата, заслоняющие солнце и синь неба.
Он оглянулся, один из множества пилигримов, бредущих по дороге вдоль стен Момемна, которые уходят в туманную даль. Монументальная ограда.
Глядя вперед, увидел, как перекатывает длинноволосого через лужу его крови за кровать. Остановившись у окна, вслушивается в уличный гул и различает призывы рожков к завтрашней молитве где-то в средоточии Родного Города.
– Четырехрогий Брат… Ведомо ли тебе, почему его сторонятся? Отчего один лишь мой культ проклят Бивнем?
– Айокли – Шут, – услышал он свой ответ.
Длинноволосый улыбнулся.
– Он лишь кажется таковым, ибо видит то, что другим не под силу… То, чего не видишь ты.
– Мне нет нужды видеть.
Нариндар покорно опустил голову, пробормотав:
– Слепота зрячего.
– Готов ли ты? – спросил Дар Ятвер, не оттого, что хотел услышать ответ, но потому что слышал, как задает этот вопрос.
– Я сказал тебе… Я взрезал голубя, как делали встарь.
Воин Доброй Удачи оглянулся и увидел себя на дальнем холме, смотрящим вперед.
Кровь была такой же липкой, как он помнил.
Как сок апельсинов, которые он будет есть через пятьдесят три дня.
Хотя она была беженкой, за которой идет охота, все же Эсменет чувствовала себя свободной.
Двадцать лет миновало с тех пор, как она ходила по улицам такого огромного города, как Момемн. Выйдя замуж на Келлхуса, она перемещалась куда- либо только на паланкине, который несли рабы. Теперь она снова шла своими ногами, в сопровождении одного Имхаиласа, и ощущала себя словно голая рабыня, которую волокут на продажу. Она, самая могущественная женщина в Трехморье, чувствует себя такой же беззащитной и преследуемой, как в те дни, когда была обычной проституткой.
