Откуда-то появился Сарл, он шел, пригибаясь и оглядываясь. Усевшись на существо, он вогнал свой меч точно ему в грудь. Существо вцепилось в него, но безумный сержант с такой злобой и силой выдернул меч, словно это был рычаг какой-то вагонетки.
– Да-а-а! – выкрикнул он в просвет неба над ними. – Да-а-а!
Потом, оскалившись, обернулся к Мимаре. Глаза превратились в красные щелочки. Кровь пропитала бороду.
– Настоящая мясорубка!
Потасовка отняла у него последние силы. Все лицо его обмякло в одно мгновение. Он прислонился щекой к руке, сжимающей рукоять меча. Вздохнув, вытер грязь с лица, но только размазал кровь. Положив меч, заворчал, как старый пес, и вытащил нож. Потом залез на существо и, уперевшись коленями в его плечи, стал раскачиваться.
Мимара оцепенело смотрела на него.
– Паучье племя, – проворчал он и принялся колоть и резать его ножом.
От маниакальной ухмылки глаза сузились еще больше.
– По меньшей мере тысячу золотых!
Сумасшедший, вот и все, что ей пришло в голову.
Она кинулась куда глаза глядят, не думая о своей наготе.
Прочь. Нужно сбежать подальше от этого безумия.
Весь мир был охвачен огнем.
И так они сражались, гностик-колдун без заклинаний и маг Куйя без чар. Разбитые стены стояли кругом, а их, в свою очередь, окутывали маслянистые клубы дыма и деревья в сияющем пламени.
Зависнув высоко перед Турелью, маг пылал в колдовском сиянии, выпуская умерщвляющий свет.
А колдун, крепко стоя на ногах, пел в ответ, окутывая себя раскаленными сферами, вытянутыми пирамидами и плоскостями, чтобы отражать удары.
Первое Кольцо Куйя. Края Готагги.
Горящие узоры. Яркие, ослепляющие искры. Колоссальные сотрясения, от которых валились целые пласты стен. Пузыри защитного света трещали и лопались.
А ужасные голоса продолжали монотонно читать заклинания, и звуки падали в такие глубокие пещеры, что из них не доносилось эхо, звеня под небосводом, низко нависшим, как потолок кельи.
Акхеймион выкрикивал заклинания между вдохами обжигающего воздуха. Он посылал чары одну за другой, только чтобы увидеть, как их сокрушают и уничтожают.
Третий Концетрический Круг. Опасный Крест из Арок.
Но маг Куйя сиял над ним, как солнце, он слепил и уничтожал, разбивал защиту свирепым и безжалостным колдовством. Он бил. Чеканил. Резал. Обрушивал лучи дождем. Акхеймион, едва переводя дух и запинаясь, только успевал с кашлем выбрасывать самые низкие и быстрые щиты чар.
Но вот потусторонний ангел над ним остановился на кратчайший миг.
– Безумие! – сокрушенно выкрикнул, рыдая, колдун. – Это не ты!
Огонь с треском и шипением заполнил тишину между ними.
– Разве не видишь? – вскричал Правитель Нелюдей. – Твои призывы только распаляют меня! Ты умрешь, а я запомню это! Потому что все, что делаешь, – в пределах моей любви к тебе!
– Нет! Я не буду наносить удар!
Ниль’гиккас на секунду задумался, и лицо стало медленно гаснуть. Заходящее солнце очертило его голову золотыми серпами.
– Я помню… Помню твое имя…
Свет полился изо рта его, завывающего проклятия…
И старик наконец нанес удар.
Одайнийское Потрясение. Простое и слабое заклинание, которое всего лишь оглушает или возвращает к сознанию. Но Ниль’гиккас проплыл над острыми обломками руин…
И камнем упал с высоты, разбился об острый гребень стены. Пламя охватило и поглотило его без остатка.
Старый колдун криком погасил пламя. Прихрамывая, обошел камни и остатки фундамента, сдерживая рыдания, которые сотрясали тело. Струйки дыма кружились и рассеивались возле него.
Он нашел Нелюдя, распростертого на обломке стены высотой почти в человеческий рост, лежащего так, будто он упал с кровати. По молочно-белой коже шли черные полосы. На щеке и черепе вздулись волдыри. Кровь заливала кольчугу с цаплями и львами. При своем совершенстве формы он казался сломленным, а не поверженным.
– Что сейчас случилось? – выдохнул Ниль’гиккас, брызгая кровью.
