противников. В любом случае, заляпанные грязью фигуры выбрались из болота и устремились вперед.
Конечно же, западня нанесла врагам определенный ущерб. Некоторые воины погибли, а наступление окончательно утратило всякое подобие организованности. Но немало агларондцев все ещё осталось в живых, их лица искажала ярость. Если им удастся сломить строй войска зулкиров, победа все ещё может оказаться на их стороне.
Наконец настал мой черед, подумал Кхорин.
— Стена! — заорал он. — Стена!
Его пешие солдаты поспешили сформировать три ряда, сам он встал в середину первого. Все они, как один, в одной руке сжимали щит, а во второй — копье, острие которого было направлено на врагов. У тех, кто стоял дальше, копья были более длинными, чтобы они смогли нанести удар одновременно со своими товарищами.
У Кхорина хватило времени скользнуть взглядом по лицам окружавших его людей, и ему понравилось то, что он увидел. Страх — что было совершенно естественно, но ни единого признака зарождающейся паники. Они держались стойко, как он их и учил, сами дварфы не смогли бы удерживать строй лучше.
Завывая, первые агларондцы оказались в пределах их досягаемости.
В течение некоторого времени все шло так, как и должно было. Перекрывающие друг друга щиты оберегали своих носителей и их соседей, а ощетинившиеся ряды копий пронзали врагов, которым хватало смелости подойти достаточно близко, и те при этом зачастую даже не успевали нанести удар.
Но затем, как это часто происходит, задача усложнилась. Каким–то образом агларондцам удалось преодолеть частокол копий и прорваться за линию щитов. Защитники начали гибнуть, в их формации появились дыры, даже несмотря на то, что непрекращающийся напор заставлял их непрестанно смыкать ряды. Тем временем часть копий сломалась или увязла в телах, и наёмники принялись отчаянно хвататься за другое оружие.
Копье Кхорина также застряло в каком–то трупе. Отпустив его и бросив щит, он вытащил из–за спины ургош.
К нему устремился белый боевой конь с ногами, потемневшими из–за покрывавшей их грязи. Он слегка развернулся, чтобы его наезднику–полуэльфу оказалось удобней нанести удар мечом. Кхорин жестко парировал, и клинок вылетел из рук вражеского воина. Затем дварф одним движением перерубил ногу всадника надвое и вонзил свое оружие в бок его коня. Они хором завопили, и лошадь отпрянула назад.
Кхорин огляделся вокруг, чтобы убедиться, что их формация ещё не разбита. Любому, кроме опытного воина, могло показаться, что бой утратил всякое подобие порядка и поле битвы погрузилось в хаос убийств. Грохот врезающихся в щиты и доспехи оружий оглушал, слышались стоны раненых и умирающих. Но на самом деле некое подобие строя все ещё держалось, и было жизненно важно его сохранить.
Кхорин убивал одного агларондца за другим, пока окровавленный ургош в его руках не потяжелел, а дыхание не стало горячим и отрывистым. Человек слева от него погиб, и на его место заступил Гаэдинн, сменивший лук на меч и каплевидный щит.
Спустя какое–то время вражеские подкрепления перестали прибывать. Кинув взгляд поверх горы трупов, наваленных на земле в два–три ряда, Кхорин увидел, как выжившие солдаты противника улепетывают обратно, под защиту Гларондара. За ними гнались конники Братства.
Аот говорил Кхорину, что собирается придержать кавалерию в резерве. Видимо, в какой–то миг он отдал им приказ вступить в бой и, возможно, именно это и сыграло решающую роль в отражении атаки агларондцев.
Если это было так, Кхорин узнает о подробностях позднее. А пока что он был просто рад возможности наконец опустить оружие.
Некоторое время Неврон наблюдал за отступающими войсками Агларонда. Убедившись, что враги и правда разбиты, он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Ему потребуется ясный рассудок и сильная воля, чтобы загнать всех своих демонов и дьяволов в их разнообразные узилища. Во время битвы они развлекались на полную катушку — охотились на отставших, убивали и мучили раненых и пировали человеческой и эльфийской плотью.
Он как раз собирался приступить к этому делу, когда к нему подлетел Самас, восседавший на большом, парящем в воздухе троне, который избавлял его от необходимости передвигаться по земле на своих двоих.
— Может, нам стоит организовать погоню за агларондцами и прикончить остатки их сил? — спросил преобразователь.
— Нет, — ответил Неврон. — Раненый медведь все ещё может укусить, а, если мы и правда собираемся вторгнуться в Тэй, нам потребуются все наши войска. На какое–то время симбархи оставят Предел в покое. Пока что придется удовольствоваться этим.
— Но, если мы не вернемся и не сможем защитить наши владения, рано или поздно они их захватят.
Неврон сплюнул.
— Я понимаю, что имя Самаса Кула является синонимом жадности. Но сомневаюсь, что даже тебе будет какое–то дело до того, что станет с твоими землями, если к этому моменту ты уже будешь мертв.
