наездников–скелетов. Окружив Барериса, они также принялись маневрировать, выискивая возможность нанести удачный удар.
Аот заколебался. Самая мощная магия в арсенале боевого мага была способна породить огромные и беспорядочные вспышки разрушительной силы, но с первого взгляда он не смог определить, как воспользоваться ею для уничтожения врагов и не задеть при этом барда.
И тогда Зеркало, выглядевший, как туманное подобие орка, взмыл выше и оказался в самом центре схватки. Вскинув саблю, он высвободил ослепительную вспышку своей священной силы. Превращенные в нежить орлы и их наездники–скелеты, охваченные пламенем, рухнули вниз. Тсагот, кажется, не пострадал, но его питомец также оказался уничтожен. Кровавый изверг исчез, перенесшись через пространство, чтобы избежать падения.
Божественный свет, воплощавший собой жизнь и здоровье, никак не повредил грифону Барериса, чего не сказать о самом барде. Он откинулся назад, часть его белых волос сгорела, а алебастрово–бледная кожа покрылась ожогами и задымилась. Подлетев ближе, Аот задался вопросом, не мог ли призрак использовать магию более аккуратно, чтобы не задеть своего друга. Но внезапно он понял — Зеркало сознательно не стал защищать Барериса от воздействия священного огня, чтобы тот, оказавшись в смертельной опасности, наконец пришел в себя.
Выпрямившись, бард неуверенно огляделся. Аот счел, что с этого расстояния он его сможет услышать, и закричал:
— Труби отступление! Помоги мне вывести людей из боя!
Барерис покачал головой, возможно, в знак несогласия, или же просто пытаясь прийти в себя.
— Тсагот…
— Ушел! И если ты задержишься для его поисков, то тебя попросту убьют, и Тсагот с Сзассом Тэмом одержат победу! Разве это поможет осуществить твою месть?
Оглядевшись вокруг, Барерис кивнул и поднес к губам рог.
Волшебник в красно–коричневых одеяниях, худощавый мужчина с родимым пятном на подбородке, взмахнул необычно толстым и крепким на вид жезлом. Взметнувшиеся из–под ног четырех копейщиков Кхорина теневые щупальца обвились вокруг них и свалили на землю.
Кхорин не знал, что нашло на этого типа, раз он решил спуститься со сравнительно безопасных стен и ринуться в самую гущу боя. Такое поведение, мягко говоря, было нехарактерно для Красных Волшебников. Но, чем бы он ни руководствовался, его заклинания наносили осаждающим значительный урон. К счастью, Кхорин счел, что сможет решить эту проблему, если ему удастся подобраться к магу поближе. По его опыту, волшебники, которые одновременно могли швыряться заклинаниями и уворачиваться от ургоша, встречались довольно редко.
Но ему помешал желтоглазый ужасающий воин. Дварфу пришлось отрубить ему руку, держащую меч, и одну ногу, и лишь после этого он смог обойти неожиданную преграду и продолжить путь. Но внезапно послышался сигнал рога, трубящего отступление, высокий, пронзительный звук, который каким–то образом смог пробиться сквозь оглушительный шум битвы.
Мгновение спустя наездники на грифонах устремились прочь от Кольца Ужаса, преследуемые множеством летучих тварей. Кхорин изрядно удивился при виде этого зрелища. В замке не должно было оказаться стоящей упоминания воздушной кавалерии, и, погрузившись в развернувшуюся перед воротами схватку, он не заметил, как они появились.
Аот, Барерис и прочие заклинатели летели последними, осыпая своих преследователей мощными зарядами магии. Было ясно, что они действовали на пределе сил, пытаясь сдержать наступление нежити. Боевой маг создал стену из радуг, перечеркнувшую небеса. Певец–нежить издал вопль, сокрушив кости трех трупных птиц и сидевших у них на спинах лучников–скелетов.
Интересно, Аот бежал потому, что оставаться было равносильно смерти, или же потому, что восточная стена уже пала? Но, если бы Джесри и Неврону удалось задуманное, это событие никак не могло пройти мимо его внимания. Кхорин почувствовал болезненную уверенность, что их дорогостоящий гамбит провалился.
Но сейчас было не время об этом думать. Если наездники на грифонах отступают, то пехоте стоит последовать их примеру, и его долг — проследить, чтобы как можно больше людей добралось до безопасного места. Он лишь взмолился Лорду Двойных Топоров, чтобы их бегство оказалось не таким тяжелым, как наступление.
Поначалу хватка призрачных рук заморозила и замедлила Джесри. Её разум размягчился и поплыл, словно сам подвергся разложению.
Однако затем сквозь искажающий восприятие туман пробилось чувство отвращения. Даже в более благоприятных обстоятельствах ей не нравилось, когда её трогали, а ядовитые объятья мертвецов здесь, в абсолютной, вызывающей клаустрофобию тьме, оказались поистине невыносимыми.
Ненависть грозила превратиться в панику, и волшебница постаралась взять себя в руки. Нужно подумать. Найти способ выбраться.
Она не могла искать помощи у земли или воды. Некроманты осквернили эти стихии. Значит, следовало обратиться к иной силе — воздуху, который сам по себе являлся символом свободы. Здесь, в этой холодной западне из зыбучего песка, его не было, но с помощью своей воли она могла это изменить.
Джесри прокричала слова силы. Руки мертвецов попытались зажать ей рот, но не успели. Из ниоткуда донесся порыв ветра, заставив ядовитую землю податься назад, и в толще почвы возник пузырь давящей пустоты. Джесри проплыла в его середину.
Но ей все ещё требовалось найти способ выбраться наружу, избежав при этом необходимости перемещаться сквозь оскверненную почву. Она
