Бард проревел боевой клич и взмахнул мечом. Щупальце исчезло, и он упал на пол. Его все ещё окутывала живая тьма, и он принялся безостановочно наносить удары, пока монстр наконец не отлетел в сторону.
Не отводя взгляд от твари, Барерис спросил:
— Мы побеждаем?
— Я не
— ….знаю, — ответил Зеркало. — В прошлом мне лишь раз доводилось сталкиваться с васутантом, и тот был гораздо меньше и слабей.
Значит, ни одному из них доподлинно неизвестно, с чем они имеют дело. Но Барерис знал — для того, чтобы противостоять способности твари отматывать время назад, меняя ситуацию в свою пользу, ему не обойтись без магии. Он запел, и вокруг него возникло ещё восемь Барерисов, каждый из которых в точности повторял позу и выражение лица оригинала.
Как раз вовремя, ведь мгновением позже васутант, вздыбившись, устремился вперед, словно гигантская приливная волна.
Взмах щупальца — и один из его иллюзорных двойников лопнул, словно мыльный пузырь. Шагнув ближе, Барерис нанес удар.
На его лице появилась хищная ухмылка. Такая тактика вполне может привести их к победе.
Внезапно ещё одна из его копий исчезла. Васутант не дотрагивался до неё ни одной из своих конечностей и вообще не совершал никаких активных действий, и это напомнило барду, что у его противника имеются кое–какие способности, о которых ему ничего не известно.
И все же теперь Барерис оценивал их с Зеркалом шансы выше, чем в начале схватки. Если васутант уничтожит всех его иллюзорных двойников, он вполне может создать новых.
Они продолжили бой, чередуя удары оружием с магическими атаками. Повторяя трюк васутанта, Барерис пропел заклинание, чтобы лишить его сил. Зеркало осыпал его вспышками божественного огня. А время колебалось и дрожало.
И это заметно сбивало с толку. Некоторые из наиболее яростных атак васутанта им приходилось отражать по два раза подряд. И все же ожившей тьме так и не удалось причинить им сильного вреда, а сама она в результате их усилий значительно уменьшилась в размерах.
Барерис надеялся, что чудовище при этом ощутимо пострадало. Учитывая, что их противник представлял собой парящее во мраке облако бурлящей черноты, он не мог точно сказать, так это или нет.
Но внезапно васутант отлетел назад, чтобы оказаться вне досягаемости их мечей, и он решил, что это хороший знак. Барерис задался вопросом, не захочет ли их противник прервать схватку и уползти в какую–нибудь нору, позволив им с Зеркалом беспрепятственно пройти через пещеру. Но затем по его коже побежали холодные мурашки. В воздухе начала скапливаться сила, как это происходило в тех случаях, когда эксперт вроде Лаллары или Лазорила творил особо мощное заклинание.
Очевидно, Зеркало также это почувствовал. Он устремился в атаку. Сопровождаемый парой иллюзий, оставшихся от третьей группы его магических двойников, Барерис сделал вдох, готовясь закричать.
Но ни один из них не успел помешать васутанту. Словно взрывная волна, от него во все стороны хлынула сила. Её нельзя было увидеть, услышать или почувствовать, но вызванный ею психический шок оказался столь силен, что оба они застыли на месте.
Или же, возможно, причиной их паралича стало то, что именно заставил их почувствовать васутант. В груди Барериса снова забилось сердце, а тело наполнилось теплом. Он опять был юношей–мулан, растущим в трущобах Безантура.
И это значило, что там его ждала Таммит. Ему лишь предстоит сделать тот ужасный выбор, который приведет её к гибели.
Он сказал себе, что все это чушь. Хоть он и чувствовал, что его трансформация являлась чем–то большим, нежели простой иллюзией, рассудком он понимал, что долго она не продлится, а прошлое изменить нельзя. И все же он медлил, разрываясь на части между своими двумя личностями, двумя реальностями.
Рядом с ним застыл Зеркало, теперь состоявший из плоти и крови. Он выглядел не менее ошеломленным. Его не терзала вина или скорбь по потерянной возлюбленной, по крайней мере, ни о чем подобном он не упоминал. Но, несомненно, внезапное восстановление его поврежденного рассудка и памяти и освобождение от бесконечной, полной боли пустоты не–жизни точно так же выбили его из колеи. А, возможно, причиной этого являлось мучительное осознание того, что облегчение было лишь временным.
Взбурлив, васутант устремился вперед. Барерис отступил и запел, чтобы отделить себя от своего противника стеной пламени.
Но на одной из строк он запнулся, возможно, потому, что это заклинание было могущественным и сложным, и мальчику, которым он сейчас являлся и чьи назойливые мысли примешивались к его собственным, лишь предстояло им овладеть.
Васутант был уже совсем рядом. Бард почувствовал болезненную уверенность в том, что из–за чудовища он также утратил и свои навыки обращения с оружием. Теперь ему окажется не под силу отразить удар твари, он погибнет, Сзасс Тэм останется безнаказанным, а Таммит — неотмщенной.
Но конечности васутанта потянулись дальше, к Зеркалу, и, когда Барерис проследил за траекторией их движения, то понял, почему. Его друг снова стал призраком, и это означало, что на данный момент из них двоих он представлял собой наиболее серьезную угрозу.
