— Нет, не надо. Иди за своим завтраком, — ответил он. У него был низкий приятный голос.
Какое-то время я колебался, а потом побежал есть. Нужно было хорошенько подкрепиться хлебом с сыром и медом, потому что до ужина можно будет получить только несколько сухарей и глоток воды.
На этот раз я не стал присоединяться к другим, а отошел в сторону и поставил тарелку на выступ скалы на краю лагеря. Позади себя я слышал позвякивание металла — это охранники надевали свои кольчуги и доспехи; видимо, это было непросто, так как сопровождалось глухими ругательствами. Девять бородатых охранников, вооруженных мечами и закованных в латы, выглядели внушительно. Их амуниция была сборной, например, такие нагрудники я уже видел у гвардейцев в городе Эливаре. Я посчитал это хорошим знаком, свидетельствующим о том, что люди, под чьей охраной мы находились, побывали в разных краях и, стало быть, имеют большой опыт.
В памяти встали картины героических битв, о которых когда-то рассказывал мне Серый.
Всходило солнце. Такой мягкий утренний свет можно было увидеть только при переходе лета к ранней осени. Я был так захвачен этой картиной, что забыл о еде и не слышал, как кто-то подошел ко мне. Это не был мастер: его шаги я бы узнал из тысячи других.
— Ты не подвинешься? — спросил глубокий голос. Это был конюх.
— Да, конечно, — ответил я с набитым ртом и освободил ему место. Он сел рядом и начал молча есть.
— Прекрасный вид, — сказал он чуть позже. — Люблю восход солнца. В нем всегда заключено начало чего-то нового и — надежда, что день будет хорошим.
Я кивнул.
— Я — Керлон из Манскебира, конюх, — представился он.
— А я — Бевин из Улбрина, сын Алфгара, — ответил я.
— Я слышал, ты — ученик волшебника, — продолжал конюх. — Можно спросить, чему ты уже научился?
Я научился всему, чему угодно, но не ремеслу волшебника, так как, по словам мастера Тиама, магии не существовало. Конечно, я мог воспроизвести пару карточных трюков, но это не имело ничего общего с волшебством. В легендах, которые пересказывал нам Серый, с помощью магии совершались чудеса. Но в жизни я ничего такого еще не видел.
— Мое образование только начинается, я изучаю природу магии, — промямлил я внушенные мне Тиамом слова.
— И поэтому ты погоняешь осла, — усмехнулся конюх.
— Это мои обязанности как слуги; они должны мне помочь не проявить малодушия перед великой силой магии, — ответил я вновь заученной фразой.
Конюх сменил тему:
— Ты хорошо относишься к животным.
— Я вырос на крестьянском дворе, и в моей семье было принято хорошо обращаться с животными, потому что с ними живешь под одной крышей и рассчитываешь на их помощь, — быстро и уверенно ответил я. При этом мне не потребовались нравоучения и внушения Тиама.
Керлон не ответил.
Я посмотрел туда, куда и он. Его взгляд был направлен на черную точку на горизонте. Он весь напрягся и в эту минуту был похож на охотника, стоящего на опушке леса с натянутым луком и поджидающего оленя.
— Что случилось? — спросил я, но Керлон только махнул рукой.
— Этого не может быть, — вырвалось у него. — Еще не время, еще слишком рано!
Его стакан с чаем упал и разбился, но он даже не заметил этого. В голубых глазах отражались удивление и ужас, как будто он предчувствовал беду.
Я посмотрел вокруг: все было спокойно. Мужчины заканчивали завтрак, некоторые уже сворачивали палатки, другие запрягали волов и лошадей. Ничто не указывало на то, что происходило что-то необычное. Я опять посмотрел на горизонт, но ничего особенного не увидел.
До сих пор Керлон не производил впечатления слабоумного, но теперь у меня закрались сомнения.
Вдруг он резко встал.
— Беги, мальчик! — сказал он тоном, не допускающим возражений. — Беги на запад. Беги и не останавливайся, пока хватит сил. Не оглядывайся назад! Беги!
— Бевин! — донесся до меня голос Тиама. — Сейчас же иди сюда!
— Не слушай его! — сказал конюх тихо, но настойчиво. — Беги!
Ну конечно, конюх был сумасшедший! В этом было все дело. Стояло прекрасное утро, мы находились посреди мирной холмистой местности. Опасности нигде не было.
— Иду! — крикнул я и побежал к мастеру Тиаму. — Ты сумасшедший! — крикнул я Керлону через плечо. Он смотрел мне вслед; на его лице была
