Тренер наш в новую власть не верил. Говорил, мол, чтоб порядок в России навести, стальным нужно быть, титановым. Так кулак сжать, чтоб у наших людишек спины захрустели.
– Царь вот плевать хотел на мнение всяких там, – разглагольствовал дядя Вова. – Сказал – будет вот так, и все побежали исполнять. А кто против, того плаха ждет с нетерпением. Или красные, Сталин там или Троцкий. Суровые ребята. Пинками народишко в светлое будущее загоняли. А тем, кто упирался или поперек базарил, – лоб в зеленку. А этот чего? Голова в телевизоре… Все за бабло… Хрен знает, чего хочет и как к этому всех вести собирается.
Так и получилось, что новую тему дядя Вова не вкурил. Ждал все чего-то. Надеялся, что все вернется и вновь полетят по городу тонированные «бэхи» с бригадами наводить порядок среди коммерсов по совести и понятиям.
А Ким – тот другой. Пацаны его в бизнес рванули, а он сам с ближниками – в политику. Дохлых кур бабкам раздали, бабло кому надо подвезли – типа пожертвование на выборы, и краснополянинский в Госдуме очутился. И в облсовете его люди, и в горсовете. И все в партии власти состоят – хрен их подцепишь. В лихие девяностые эти депутаты так куролесили, такие куражи откалывали, менты до сих пор вспоминают – крестятся. А теперь – власть, бляха от ремня! Наших, окраинных, по следакам таскали, а эти трудовой мозоль на брюхе по заседаниям отращивали.
Думается, мне, дяде Вове ну и хулиганам нашим лужок определили. Чтоб, блин, паслись спокойно и в серьезные дела рыло не совали. Какому пацанчику, привыкшему понтово жить, такое понравится? Пусть и денег в карманах не меньше прежнего, но одно дело – по крутизне своей иметь, и совсем другое – из выделенной кормушки. Барыги, что еврофантиками у обменников банкуют, и те бояться перестали. Чуть что, к ментам или депутатам под крыло перебегают. И наказать – не смей. Конкуренция. И совсем уж придавить шефа Киму мешал спорт. Об этом тоже в саунах пацаны шептались. У нас ведь Федерация дзюдо и самбо Сибири, а дядя Вова ее почетный президент. А кто главный дзюдоист страны? Вот то-то же!
Подробности своих переговоров «в верхах» шеф до нас не доводил, но и так ведь понятно. Тренера при одном упоминании о Киме трясти начинало. И пошло-покатило из уха в ухо, побежал слушок, что будто бы даже за голову краснополянинского назначена награда. И будто бы даже аж целый миллион вечнозеленых американских рублей.
Коленок совсем неожиданно для всех в религию вдарился. Сначала по церквам зачастил, с попами долго общался и службу стоял. И вдруг пропал на несколько месяцев. Мы уж думать че попало начали, а он, как оказалось, в монастырь ушел. В области, в тихом месте. Мы с Поцем его туда навестить ездили, так этот… инок, или как там их называют, даже нам не обрадовался. Последний год перед уходом Санек и вовсе в скиту каком-то жил. Чуть ли не один в хрен знает какой глухомани. И, кроме нас с Михой, видеть никого не желал. Такой вот у человека путь к Богу оказался…
Это я к тому все говорю, что разошлись пути. Расползлись все, поговорить не с кем. В криминал я больше не лез и в чужие дела не вникал. Костю Майера к себе главным инженером перетащил – он тоже институт закончил, но он все-таки… С ним мы от краснополянинских не отстреливались… Все вокруг – ну кроме Поца – чужие. Никому верить нельзя. А тут вдруг младший брат позвонил. Самый младший, любимый. Леха. Средний, дед Егор, тоже любимый, но…
Короче! Лехе восемнадцати еще не было, как мы с отцом его в армию отправили. Молодой был пацан, горячий. В той же секции, что и я, самбо занимался. Не у шефа уже, конечно, у кого-то из наших пацанов. Ну и послал тренер мелких хачу в киоске о долге напомнить. Те и пошли. Почему нет? И я бы пошел. А хач попался… дерзкий. Ругаться стал матом. Брат с друзьями тоже за словом в карман не лезли. И кончились прения двумя переломами у хача и арестом Лехи.
Дерзкий барыга заявление писать не стал. Он же не кот какой-нибудь, у него же не девять жизней. И Леху по совести надо было бы отпустить, но протокол попал на стол начальника отдела по борьбе с бандитизмом, и тот тешил хапнуть дополнительное лавэ с известной в узких кругах фамилии. Ну и хапнул, сука. Да еще многозначительно так намекнул, что дело пока в сейфе полежит. Мало ли, мол… Я пожал плечами и поехал к генералу ментовскому. Привет от дяди Вовы передать и в дом отдыха пригласить. И уже там, среди голозадых девок у бассейна и сосен, поинтересовался, почему жадного начальника никак не отправят за казенный счет на Северный Кавказ? Отдохнуть, развеяться и заодно навести там конституционный порядок? За что держите, мол, заслуженного человека в душном кабинете?
Дома с отцом, пусть земля ему пухом, посоветовались, и навестил я военного комиссара нашего района. Армия – школа жизни, вот и решили, что чем по стрелкам и разборкам за мной следом мотаться, пусть еще поучится. Так вот и получилось, что за два месяца до своего восемнадцатилетия отправился мой самый младший братишка в учебку.
Дальше – больше. Попал братишка в морскую погранслужбу. Прямо скажем – в хорошие руки попал. Прижился там, человеком стал. Два года оттрубил и на контракт остался. Потом – школа мичманов, женился. Медаль какую-то получил или орден… По заграницам поездил… Или поплавал? Или походил? Да не один ли фиг?
А тут позвонил со своего Сахалина, обрадовал. Какому-то «умному» в голову пришло, что не нужны больше российской армии и флоту прапорщики с мичманами. И пошел мой молодой еще братик на пенсию.
Ну и чего ему там, на далеком острове, делать было? Собрали они с Любкой детей – двое уже у Лехи пацанов росло, – шмотки в два баула закинули, да и прикатили. Отцова хата пустая стояла. Берег зачем-то. Все продать не решался. Вот и пригодилась.
Егор… ну средний наш брательник, не возражал. Они с женой и детьми чуть ли не в первом же построенном мной доме трешку полногабаритную получили. В дар, так сказать, на защиту диссертации. Средний в науку пошел. Какую-то физику земли изучал. Я не в теме, че там, а он непонятно объяснял.
