Ага, «две бутылки». Типа я не знаю о регулярных поставках продовольствия через стену, с участием двух веллешвармцев?
Что самое смешное, я сам хотел что-то подобное учинить, но… не поднялась рука! Я ж барон, я ж слово дал, етить его в три коромысла!
Может, в самом деле этот замок проклятый?
– Ты, между прочим, на работе.
– Это эски живут, чтобы работать. Французы работают, чтобы жить!
– Гасконец, или ты будешь работать, или тебе не жить! Это я тебе как румын обещаю! Отчет к вечеру предоставь!
– Что-то случилось?
– Черт его знает. У меня предчувствие.
– Серьезно. – Он уже вскочил, сунул мне полный стакан и приглашающе протянул тарелку с мясной нарезкой. – Комиссия, да? Да бросьте, это просто говорильня, реальной власти у них нет, а если что – камеры пустуют!
– Кацмант, до выборов чуть больше месяца, а потом за все сотворенное придется отвечать.
– Ваша милость, вот только не надо заливать бедному гасконцу, что вас это хоть сколько-то беспокоит!
– Тебе предложений не делали?
– Пару раз, от веллешвармцев, ничего серьезного.
Я посмотрел в его глаза, Изя, как впрочем и положено, смотрел абсолютно прямо и честно, убедительно доказывая, что места для совести у него в организме не предусмотрено.
– Смотри, господин бравый усач, повесят тебя на воротах, если что.
– Нашему роду нет переводу!
– Ну-ну…
Мы сидели, перебрасываясь фразочками, глядя на город и море, минут десять, а потом меня, наконец, нашел фон Шнитце.
– Господин барон…
– Иду.
Сегодня управляющий хотел показать мне часть подвалов, которые можно сдавать под склады.
Подвалы были знатные! Древние, сводчатые, с непонятным мусором, вычистить который мы собирались силами волонтеров. Может, пустить слух, что тут есть какие-нибудь клады? Охотнее копать будут.
– Кстати, Александэр, вы, наверное, не в курсе, «неистовая дева Гравштайна» опять натворила дел.
– Трупы спрятали?
– Не настолько натворила. Один турист с юга отпустил ей очень лестный, но сомнительный комплимент. Что-то там о форме ягодиц.
– Боже… бедняга!
– Ему всего-то и досталось два удара кочергой. Эдгар успел утащить фрекен Марти из кухни.
– Выпишите ему премию, едой. У Исабеля возьмете. Кстати, где мы и что это за пролом?
Старик удивленно огляделся, потом раскрыл папку и вдруг нервно схватил меня за руку.
– Стыдитесь, старина! Мы только-только заблудились, а вы уже начинаете примериваться, с какой стороны я вкуснее?
– Господин барон! Этого прохода нет на моем плане подвалов!
Я взвесил в уме возможности. Разумнее всего было бы отметить дыру и пойти дальше… но азартный любитель истории уже лез в узкую щель, вытащив из кармана маленький фонарик.
– Александэр! Тут кости!
– Только не говорите, что это какой-то турист потерялся!
– Ну, думаю, его можно было бы назвать и так. – Старик наклонился к груде костей и тряпья, поворошил их, разглядывая. – Шестнадцатый век, испанец. Испанец? Ох ты, да неужели?! – Он подхватил с пола продолговатую железяку, выхватив у меня фонарь и тут же начал что-то скрести, очищая вековую грязь. – Не может быть! Не может этого быть!
– Чего не может? – Старик даже подпрыгивал на месте, что заставляло меня нервно дергаться – вдруг расколотит наш единственный фонарик? – Я ошибался! Невероятно! Легенда о Мигеле де Альвареце – не выдумка, вот же она, вот!
И он сунул мне под нос железяку, повертев ее с торжествующими возгласами.
– Точнее – это шпага де Альвареца, а это, значит… – Он примолк, глядя на лежащие у стенки останки. – Сам несчастливый дон Мигель, так и не ставший когда-то владетелем Гравштайна.
Вдруг старик оглянулся вокруг, быстро осветил все углы:
– Да, кажется, сюда никто не заходил уже сотни лет.
– А я говорил вам, Эгельберт, что служащие из рук вон плохо занимаются уборкой. Посмотрите вниз. – Луч фонаря тут же осветил пол. На нем
