Я даже перестала плакать, усиленно хлопая ресницами, чтобы прогнать остатки слез. Да, прелестно я, наверное, сейчас выгляжу, с красным носом и глазами, как у драконицы в гневе. Ой, а не наплевать ли. Перед кем мне тут красоваться, перед ним, что ли?
— Как? — уточнила я. Получилось со всхлипом.
Пришлось глубоко дышать, чтобы прогнать эти самые всхлипы и не начать икать, как Марр после сытного обеда.
Халлоран взял меня за подбородок, заставляя поднять голову и смотреть ему в глаза.
— Как я и говорил, вам удалось оставить эмоции в стороне.
— Невозможно, — решительно заявила я. — Я вас хотела придушить. И до сих пор хочу.
— Понимаете, Леона, краткий миг, когда вы отпускаете чувства и от них отстраняетесь, — самое удачное время для приказа. Достаточно нескольких секунд, чтобы их использовать, и вам это удалось. Теперь будем учиться делать это осознанно.
— Никаких «будем». Я прошу… Нет, я требую назначить мне другого наставника. Немедленно.
— Требуете?
— Да.
— Чем же вам не угодил предыдущий?
Пальцы по-прежнему касались моего подбородка, и кожа под ними начинала гореть. Я оттолкнула его руку и тут же об этом пожалела: мое запястье перехватили, вжимая в себя. Прохлада ткани, тепло его кожи и тепло ладони поверх моей. И стук сердца — мощные, глухие удары — понемногу ускоряющего ритм. Напрочь опровергающий теорию о его бессердечности.
— Он превратил мое первое занятие в пытку, хотя прекрасно знал, насколько для меня это важно.
— Отклоняется, потому что он добился результата.
— Он провел ритуал наставничества и заявил на меня свои права, когда я была невменяема.
— Вы забыли упомянуть, что в тот момент ваша жизнь висела на волоске.
— Но это не мешало ему предупредить меня о последствиях.
— А заодно составить договор с должным юридическим сопровождением, глядя, как ты выгораешь.
— Почему бы и не составить! Вы же обожаете договоры.
— Потому что все, о чем я мог тогда думать, — это как успеть, Леона. Как спасти тебя, пока я тебя не потерял.
От его голоса помутилось в глазах. От голоса или от последних слов, полоснувших по сердцу, пуская от него огненные реки?
— Ты хочешь договор на обучение? Мы его составим. Обговорим все пункты. Если нужно, завтра он будет готов.
— Завтра здесь не будет меня, — произнесла я.
Хотя сердце колотилось так, как никогда раньше.
Глупое сердце, которому внезапно сообщили, что Рэйнар обо мне… волновался? Беспокоился, сходил с ума, когда думал, что я могу сгореть.
— Будешь. — Рычание эхом зазвучало в самой глубине моего существа, и узоры на его груди вспыхнули так, что их стало видно даже через рубашку. — Я тебя не отпущу.
— Отпустишь, — сказала я. — Если не хочешь меня потерять.
Лицо его, привычно жесткое, стало еще более хищным. Моя ладонь горела так же, как родовая печать Рэйнара, или даже больше. А его скользнула по моей спине и затылку, сгребая свободно лежащие волосы в горсть. Удивительно нежно, невероятно нежно, пронзительно нежно. Он меня почти не удерживал, но там, где пальцы касались шеи, кожу пронзало электрическими разрядами. Болезненно-сладкими, горячими, на грани. Странная властная ласка длиной в миг, а потом тяжесть руки на прядях сменилась легкостью. По ладони побежал холодок — Халлоран шагнул назад, позволяя мне решать самой. Позволяя выбрать.
— Ты сводишь меня с ума, Леона. — Хриплый голос вливался в мое сознание откровеннее самого глубокого поцелуя. Смешивая наше дыхание еще до того, как мы соединим губы. — Ты. Твой голос. Твое пение. Твой сумасшедший огонь, силу которого ты даже представить себе не можешь.
Тишина, воцарившаяся после этих слов, звенела в ушах. Кончики пальцев, помнившие тепло его груди, покалывало от напряжения.
Мне стоило уйти. Мне нужно было уйти.
Но я не смогла.
— Так покажи мне.
Мгновение — невероятное, мучительно-долгое, мы просто смотрели друг на друга.
А потом шагнули, столкнувшись, как два смерча в пустошах. Не то он ворвался в меня поцелуем, не то я впилась исступленной лаской в безумно желанные губы. Халлоран подхватил меня на руки, на миг перед глазами потемнело, но лишь на миг — а после ввысь взметнулось пламя. Напоминающее размытый плазменный фонтан, сливающееся с яростным огнем мужчины, удерживающего меня на весу как пушинку. Я и представить себе не могла, что можно так целовать. Сливаясь воедино, подставляя горящие губы укусам и дразнящим ласкам языка. Растворяясь в другом без остатка, содрогаясь, когда на выдохе по губам бежит прохлада, и вновь окунаясь в этот жар. Всхлипывая от невозможности впитывать его всей кожей.
