Он касается моего лба легким поцелуем.
–?Удачи.
Я делаю глубокий вдох и выхожу на сцену, под гром аплодисментов.
Атмосфера здесь гораздо лучше, чем на королевском балу. Воздух напоен взволнованным ожиданием публики, и я не чувствую никакой враждебности. Эти люди действительно хотят послушать, как я играю, а не ждут моего поражения в каком-то глупом соревновании. Я сажусь на стул, устраиваю виолончель и оглядываю ряды зрительного зала. Все кресла заняты.
Моя мечта, воплотившаяся в реальность.
Герцогиня сама подбирала репертуар. Я открываю первую страницу и вижу, что для начала она выбрала прелюдию соль мажор – несомненно, чтобы напомнить всем о моем предыдущем выступлении. Я улыбаюсь и начинаю играть.
Я сразу чувствую, что со мной что-то не так. Вместо того чтобы расслабиться, нервы все туже скручиваются в узел внизу живота, угрожая приближением судорог. Я заканчиваю прелюдию и вежливо улыбаюсь в ответ на аплодисменты. Это, конечно, не лучшее мое выступление, но они, похоже, ничего не заметили.
Я протягиваю руку, чтобы перевернуть нотную страницу; это движение отдается тупой болью в пояснице, и я невольно морщусь. Герцогиня выбрала еще одну прелюдию, на этот раз ре минор, похожую на ноктюрн, под который танцевала «торт-мороженое». Я прикасаюсь смычком к струнам.
Мне удается исполнить только первые несколько тактов, прежде чем боль становится невыносимой – спазмы в животе заставляют корчиться, поясница в огне. Но только когда я чувствую влагу между ног, мой смычок дает сбой, с резким скрежетом скользит по струне ля и падает на пол.
Я смотрю на свои колени и вижу ярко-красное пятно. Цветные прожилки бегут по бледно-зеленым лепесткам моего платья, как на первом Заклинании, но это не моих рук дело.
До меня не сразу доходит, что я уронила виолончель, которая с грохотом падает на пол. Боковым зрением я вижу вспышку белого за кулисами. Я накрываю пятно руками, и мои пальцы становятся липкими от крови, и глухой стук в ушах вытесняет все остальные звуки.
–?Помогите, – шепчу я.
И падаю.
Я ожидаю удара об пол, но меня подхватывает пара мягких рук.
Звуки возвращаются.
–?Врача, быстро! – орет Люсьен. Я слышу крики, вопли, сбивчивый лепет; какие-то люди бегут на сцену, но все кажется размытым. Еще одна судорога скручивает меня.
У меня вырывается стон, когда Люсьен аккуратно опускает меня на пол и прикладывает руку ко лбу.
Я вижу нависающую надо мной фигуру герцогини.
–?Доктор в Банке! – восклицает она. Лицо ее бледное, глаза полны страха. Никогда еще я не видела ее испуганной.
–?Мы пришлем кого-нибудь немедленно, – доносится откуда-то справа голос Курфюрста.
–?Нет времени, мы должны остановить кровотечение, – говорит Люсьен. – Моя госпожа, где у вас медицинский кабинет? – Герцогиня в оцепенении и лишь смотрит на меня. – Моя госпожа!
Она вздрагивает, очнувшись.
–?Сюда.
Люсьен поднимает меня на руки – он на удивление сильный – и уносит со сцены, выходя через зрительный зал. Встревоженные лица плывут надо мной в золотой дымке, но одно выделяется четко. В широко раскрытых серо-зеленых глазах Эша мечется паника.
Боль разрывает меня на части, и я не могу сдержать крик.
–?Мы почти пришли, милая, – шепчет мне на ухо Люсьен. – Держись. Мы уже на месте.
–?Больно, – хнычу я.
–?Я знаю.
Я слышу, как открывается решетка лифта, потом перед глазами опять темнота и, наконец, яркий свет медицинского кабинета. Люсьен кладет меня на кровать, и я сворачиваюсь калачиком, обхватывая себя окровавленными руками.
–?Она в порядке? – доносится откуда-то слева голос герцогини, сдавленный, испуганный. – С ней ничего не случится?
Лицо Люсьена заслоняет все вокруг, и я чувствую, как его пальцы прощупывают мой локоть, а потом вводят в вену иглу.
Веки тяжелеют. Лицо Люсьена расплывается и становится лицом Эша. Я хочу протянуть руку и погладить его по щеке, но не могу пошевелиться. Когда он говорит, я слышу голос Эша, доносящийся с конца длинного туннеля.
–?Вот так, хорошо. Засыпай.
Тьма поглощает меня.
