вечеринках и танцах, да еще то и дело шумно ссориться между собой.
Как-то они прослышали, что в их края едет погостить прекрасный принц. В его честь должны были давать пышный бал в роскошном особняке бургомистра, расположенном на утопающем в зелени холме, в единственном месте в округе, которое хоть иногда согревали лучи солнца. Расчетливый бургомистр надеялся попасть в милость, принц был неженат, а в городке полным-полно безмужних женщин (многих их ухажеров унес мор, другие погибли, не выдержав тяжкого труда на рубке леса) – вот и было решено устроить не один, а несколько праздников, что послужило бы к удовольствию обеих сторон.
Каждый, кому небезразличны подобные события, стремился туда попасть, и сестры тоже умоляли мать достать приглашения. Карточки с золотым обрезом были заблаговременно разосланы каждой девушке в возрасте от четырнадцати до двадцати одного года. Семье купца, благодаря связям, тоже удалось раздобыть заветные приглашения, несмотря на то что приемные дочки давно уже не попадали в нужную возрастную группу.
Мерзкая парочка не могла отказать себе в удовольствии поиздеваться над Золушкой, обсуждая бал.
– Возможно, я тоже могла бы туда пойти? – с надеждой спросила Элла, – В конце концов, я подхожу по возрасту.
– Ты? – захихикала одна из сестер, помахивая золоченым приглашением перед своей тощей бледной физиономией. – Да ты взгляни на себя, дорогуша, – ты же настоящая уродина, лохматая, неотесанная грязнуха. Как можешь ты даже помыслить о том, чтобы явиться на бал и попасть на глаза высокородному принцу? Кроме того, твое дело присматривать, чтобы огонь в очаге не гас. Оконные стекла покрыты ледяными узорами, а ты должна следить, чтобы дом не промерз, – не можем же мы предстать перед принцем с красными носами.
Весело смеясь, они отправились в город красить волосы и укладывать их в замысловатые прически, чтобы понравиться молодому члену королевской семьи.
В тот вечер все семейство отправилось в великолепный дом бургомистра, и только падчерицу оставили поддерживать огонь в очаге. «Это нечестно, – думала Элла-Золушка. – Почему они заставляют меня работать, а сами пошли на бал и стараются понравиться прекрасному принцу? К тому же обманным путем».
Тут Золушке пришло в голову, что все равно пойти на бал не получилось бы, ведь у нее не было приглашения. Пламя сделалось ниже, за тлеющими поленьями проступило светящееся лицо Пепельного мальчика, ее умершего братца Питера, и девочка утешалась, любуясь им. Слезы ее, шипя, упали на его сияющие алым светом черты, и в тот же миг она услышала голос: «Ты сможешь пойти на бал, Элла-Золушка, ведь приглашения были разосланы всем подходящим по возрасту девушкам. Твои сводные сестры швырнули в огонь твое приглашение, но я положил на него свою холодную пепельную руку и не дал ему сгореть».
С этим словами Пепельный Питер протянул пепельную руку и подал ей карточку с золотым обрезом, так что Элла-Золушка вынула ее из огня нетронутой.
– Спасибо, Пепельный Питер, – сказала Элла-Золушка, – я все равно не смогу им воспользоваться, ведь мне совсем нечего надеть.
– Ты сама себе шила, пока отец не женился второй раз, – прошептал Пепельный Питер, – и хотя платья были не из шелка и атласа и не украшены бриллиантами и рубинами, они были прелестны, как деревца, восхитительны, как нежный ветерок, и струились, как ручейки.
Воспрянув духом от этих слов, девочка побежала в дровяной сарай, где они с братом всегда хранили свои нехитрые пожитки, и отыскала там лоскутки тканей, нарвала изумрудной травы, собрала росу, сверкающую в лунном свете, как сапфиры. Ее ловкие пальчики двигались так проворно, что очень скоро она дошила платье, горящее всеми красками ночи. Элла-Золушка умела держать в руках иголку.
Она быстро вымылась, оделась и тогда отважилась взглянуть на себя в зеркало: она увидела красавицу, перед которой не устоял бы и сам принц. Золушка надела на голову диадему, сплетенную из ореховых прутиков, пощипала щеки, так что они зарумянились, и плеснула на волосы розовой воды. Она даже успела вырезать из коры пару изящных туфелек и посеребрила их инеем, покрывшим луг.
– Своей природной красотой ты затмишь всех этих размалеванных гусынь, затянутых в корсеты, – сказал ей Пепельный Питер. – А теперь иди на бал, вот только придется тебе ехать на отцовском мерине. Можешь оставить его на подъездной аллее.
И вот Золушка поскакала на бал.
Все окна в громадном особняке были освещены, и он был похож на большой золоченый канделябр. Когда она прибыла и, не переведя дух, в полном одиночестве стала спускаться по мраморной витой лестнице в бальную залу, все разговоры мгновенно стихли. Никто и никогда не появлялся на балах поодиночке – это нарушало все правила этикета, а жители города неукоснительно придерживались книжных правил, так как, что ни говори, были провинциалами, – но природная красота Эллы-Золушки ошеломила всех и заставила забыть о недовольстве. Хотя ее немедленно окружила толпа восхищенных кавалеров, девушка всем отказывала, пока сам принц, весь в белом и золоте, не приблизился к ней.
Танцевали они так легко и грациозно, что вокруг них образовалось пустое пространство, и все гости, отойдя в сторонку, с замиранием сердца любовались этой парой. Принц был изящен и обожал танцевать, он так закружил Эллу-Золушку, что она потеряла голову. Однако, зная, что сестры собирались вернуться домой вскоре после полуночи, она посматривала на часы над лестницей.
Собственная родня не признала Золушку, так сильно она преобразилась. Принц не обращал внимания на остальных девушек в зале, он танцевал только с Эллой-Золушкой, и она совсем забыла о времени. Только подняв голову и заметив, что сводные сестры с кислыми минами пробираются к выходу, она
