знать обо всём этом столько же, сколько и мы. О призраках, я имею в виду.
Арклет кивнул, а Мирт сделал жест «говори уже!».
— На Совете, — начала Рун, — во время драки возник синий призрак и убил нескольких дворян, конкретных дворян, а затем исчез. Очевидно, что его контролировал человек, находившийся в помещении.
Мирт кивнул.
— Один из посетивших ваш Совет лордов обладает предметом синего пламени.
— Загадка, которую придётся решить Эльминстеру или его старому врагу Мэншуну, не говоря уже о половине амбициозных лордов в Сюзейле, раз уж они оба пытаются заполучить этот предмет и завладеть призраком, — добавил Арклет.
Рун кивнула.
— Эльминстеру он нужен, чтобы попытаться вылечить Симбул — вы знаете о ней?
Мирт хмыкнул.
— Знаю. Больше чем хотелось бы, но это долгая история.
Рун покачала головой.
— Только не сейчас, умоляю! Мэншун, предположительно, хочет завладеть призраком, чтобы обзавестись ещё одним убийцей на тот случай, если у него закончатся созерцатели или ментальные рабы.
Мирт кивнул.
— Его я тоже помню. Никогда не умел сопротивляться зову подобной власти.
— Да, но должно быть, он пока не завладел призраком, иначе вместо того, чтобы действовать самостоятельно или посылать своих агентов, начал бы его использовать. Призраки синего пламени вселяют страх и этим подчиняют — а Мэншун живёт, чтобы владеть и подчинять.
Мирт снова кивнул.
— Сколько бы лет не прошло, — проворчал он, — некоторые вещи почти не меняются. Имена и лица — да, но только не игры.
Он согнул руки — и в одной из них внезапно блеснул кинжал.
Он поднял его, улыбнулся и сказал Арклету и Амарун:
— К счастью, эти игры мне по душе.
В таком большом, высоком и глубоком здании, как королевский дворец Сюзейла, всегда есть забытые места.
Есть также «почти забытые» места. Одно из них представляет собой безлюдный уголок глубоко в дворцовых погребах, где древние переплетающиеся защитные печати отражают магию наблюдения и скрывают волшебные ауры подобно тому, как густой туман скрывает маленьких ползающих существ.
Тарграэль подумала, что, возможно, она последняя, кто помнит об этом месте, судя по состоянию растрескавшейся стены, которое на протяжении последних нескольких веков неуклонно ухудшалось. В стене располагались два тёмных углубления, полости, там где обрушились камни, оставляя дыры, похожие на отсутствующие в челюсти старого воина зубы.
Одна из дыр была достаточно крупной, чтобы вместить рыцаря смерти, которая сумела убрать засов с двери, сбежать из комнаты Друса и после нескольких долгих и мучительных часов ползком проделать медленный и болезненный путь к дверям королевского склепа. Только поразительная сила воли позволяла ей двигаться.
Там, как она и ожидала, мерцал Клык Беровуса, торчащий из центра охранной руны, которая не позволяла ему проникнуть в склеп.
Теперь Клык был у неё.
Это будет очень больно.
Шагнув в небольшую пещерку за стеной, она наклонилась, выбирая, куда упадёт, убеждаясь, что там хватит места. Медленные, холодные капли воды, сочившиеся с камней сверху, холодили её спину, когда она прижалась к ним. Да, это место подойдёт. Должно.
Она расстегнула свои доспехи выше пояса, обнажив грудь, осторожно нащупала пальцем нужную точку — и медленно вонзила Клык Беровуса в себя, вгоняя клинок под рёбра.
Каждый дюйм разрезанной плоти вызывал у неё тихий стон боли. Она бессильно дрожала.
— Я, — прошипела она, обращаясь к глухим камням вокруг, — старший рыцарь Кормира. Истинный Старший рыцарь Кормира!
Затем агония заполнила её, и со стоном она рухнула, содрогаясь…
Это была её погибель или её последняя крошечная надежда.
Станет ли не–жизнь Тарграэль медленно пить магию кинжала, исцеляя и усиливая рыцаря смерти, несмотря на агонию, которую она сейчас испытывает?
Тарграэль боялась ходить по дворцу — Алусейр могла найти и добить её, глупые боевые маги могли уничтожить её окончательно. Она была очень слаба ещё до того, как вонзила в себя Коготь.
