Теперь назад, прочь из особняка Грозозмеев, ко мне.
В погреб Сронтера… так
Дым как–то попал сюда вместе с тиранами? Нет… Тогда что это за фиолетово–серый, тяжёлый туман, что повис в его разуме? Нарастающая
Мэншун остстранённо осознал, что утратил контроль над одним из тиранов. Чудовище неподвижно повисло у стены погреба. Мэншун видел его со своего места на полу, полу, который шатался под ним, медленно, как палуба корабля, где он стоял много лет назад, сражаясь с неторопливыми волнами Лунного моря…
Слишком много. Он пытался контролировать слишком много существ за раз. Бурлящий ужас Сронтера, холодный, мёртвый груз двух созерцателей– нежити, и всё это — поддерживая ясновидящие сферы и сотворяя многочисленные телепорты, подпитывая заклинания, висящие в ожидании активации… слишком много. Поток ужаса Грозозмея одолел его, на сей раз вырвал разум лорда за пределы мастерства древнего вампира, истощил его…
Бэйнова блевота, в конце концов у него тоже были пределы.
— Сарк и луррук, — выругался он усталым шёпотом, глядя, как над головой вращается потолок. Грозозмей убегал.
Лордишка вырвался из–под державшего его тирана, но Мэншун из последних сил пока ещё сохранял над чудовищем контроль. Если Грозозмей попытается навредить человеческому телу Мэншуна, тот сможет бросить тирана на юношу, или преградить его тушей разъярённому юному лорду путь к истощённому лорду–вампиру…
Или, если придётся, он мог принять форму тумана — но в последний раз, когда он так поступил, ещё под именем Орбака в Западных Вратах, так много его магических пут угасло и пропала такая внушительная часть ментальной власти над другими, что он потратил почти семь сезонов, восстанавливая лишь половину этого; остальное возврату не подлежало.
Так что это было крайней мерой.
Ооох, его голова…
Меч и чаша лежали на полу погреба под вторым, неподвижно парящим в воздухе тираном. Расплывающимся взглядом Мэншун увидел, как юный лорд хватает их.
С мечом в руке, Марлин Грозозмей на миг устремил бледное, испуганное лицо к Мэншуну, а затем развернулся и бросился по лестнице из погреба вверх.
Мэншун лежал на холодных камнях, слушая, как утихает грохот сапог юного лорда. Он был слишком истощён и почти лишился сил, чтобы предотвратить побег Грозозмея.
В лавке наверху воцарилась тишина. Ни грохота, ни дыма… лишь неподвижность.
Значит, его пешка сбежала — до поры — и забрала с собой два предмета синего пламени.
Мэншун вздохнул. Будущий император Кормира очевидным образом перетрудился.
Он позволил исчезнуть своей власти над последним тираном и смотрел, как тот парит с обвисшими глазными отростками. Если бы боль просто
Наверху раздался слабый скрип двери и звон колокольчика. Затем повелительный женский голос, слегка задыхающийся, но набирающий пронзительную громкость — и приближавшийся.
— Хозяин? Алхимик! Мастер Суронтур, или как–тебя–там! Ау–у–у! Есть здесь кто–нибудь? Продавец! Про–да–вец!
Из–за двери в углу погреба, где томились в плену алхимик и благородный лорд Кормира, раздался приглушённый шум — Иммаэро Сронтер пытался открыть запертую дверь.
Губы Мэншуна насмешливо изогнулись. Ну разумеется. Алхимик очень хорошо знал, что Нечелсея Саммартаэль не выносит ожидания.
— О-они говорят это повсюду, сэр! Конечно, всегда ходят самые безумные сплетни, но сейчас
Лорд Ирлин Стоунстейбл замотал головой.
— Всё это сразу не может быть правдой! Брорин, твой слуга любит заложить за воротник?
С дальнего края заставленного графинами стола в главной приёмной особняка Стагхэвен мрачнолицый хозяин отрицательно покачал головой.
— Эрельд один из старейших и самых верных слуг Виндстагов, — почти жестоко провозгласил он. — Умный, предусмотрительный и достойный всяческого доверия. Если он утверждает, что в городе так говорят, значит, ты можешь быть уверен, что в городе так говорят!
— Холарк! Этого ещё не хватало! — выругался Стоунстейбл, осушая свою флягу и откидываясь на спинку кресла, чтобы посмотреть на слугу, как будто тот был меняющим обличье чудовищем, на глазах отрастившим клыки и когти.
Виндстаг неожиданно повернулся к пожилому сенешалю в одном из своих резких перепадов настроения.
— В состоянии войны? — проревел он в напуганное лицо старика. — Ты
