что в том направлении никакого особого шума я не слышала — чтобы Арклет покинул дворец, не подняв беспорядков или тревоги, и оказался в городе.
— К чему ты ведёшь?
— Нет смысла гнаться за ним. Позже мы попробуем найти его в особняке Делькаслов, но прямо сейчас я голодна, и судя по урчанию твоих внутренностей — ты тоже. Так что сначала кухни. Потом нам лучше немного побеседовать с леди Глатрой, если не хотим, чтобы боевые маги гонялись за нами всякий раз, как мы сворачиваем за угол в этом дворце.
Рун открыла рот, чтобы запротестовать, затем вздохнула и снова закрыла. Она и в самом деле была голодна. И устала.
В очередной раз самым разумным, что могла сделать Амарун Белая Волна, было сдаться.
Хвала богам, госпожа Саммартаэль ушла, не осмелившись нырнуть в сумрак задней комнаты Сронтера — а тем более во тьму его погреба.
Алхимик вернулся к работе в своей лавке, дав Краунруду несколько глотков вина с чем–то безвредным, что заставило его заснуть. Мэншун, в одиночестве сидевший в лучшем кресле алхимика — которое оставляло сомнения во вкусе Сронтера касательно мебели — чувствовал себя намного лучше.
Просто в будущем ему следует помнить, что даже у него есть пределы. Не более двух разумов одновременно, и лишь один — если он силён и враждебен.
Пока он боролся за то, чтобы оставаться в сознании, прорицательные сферы все взорвались или угасли, погрузив погреб в полную темноту.
Свет Мэншуну не требовался, и он не стал его искать. Вместо этого он сотворил заклинание, чтобы достичь разума боевого мага Рорскрина Мрелдрейка.
И ждал во тьме, очень долго ждал, пока удивление сменялось раздражением, затем гневом… а затем признанием.
Его заклинание потерпело неудачу.
Мрелдрейк был хорошо защищён, мёртв, либо только что открытые пределы возможностей Мэншуна были сильнее, чем он думал.
Мэншун снова сотворил заклинание, в этот раз — разыскивая разум леди старшего рыцаря Тарграэль.
И снова, спустя долгое время, вынужден был признать неудачу.
Будущий император или нет, ограничения у него имелись. А это означало, что он должен действовать соответственно.
Настало время думать как смертный, живой человек. Осторожный, готовый к битве, за которым охотятся внимательные враги.
Созерцателей лучше рассредоточить. Один тиран смерти и мелкий созерцатель будут спрятаны — по отдельности — во дворце, другая пара — в кладовой Сронтера, остальные — в другом месте, в более неприступной крепости, чем эта лавка…
Может быть, настало время разбудить Талан? Возможно, но учитывая счастливое царствование хаоса во дворце, ему необходимо было знать, что там происходит. Значит, сначала Фентабль…
— В последней кухне всегда есть суп, горячие пироги, чесночный хлеб и сосиски, — объяснила Шторм, — для слуг, которые приходится есть на ходу. Эти закрытые кружки не для эля; они для супа.
— Попытаюсь иметь в виду, — ответила Амарун, с полным животом чувствующая себя намного лучше, — в следующий раз, когда буду брать дворец штурмом.
Шторм засмеялась и прошла к небольшой и старой деревянной двери в конце помещения.
Рун вздохнула.
— Куда теперь?
— В одну кладовку.
— Там вялится редчайшее драконье мясо?
— Нет, там только горшки с вареньем и ягодами.
— Тогда зачем…?
— Там есть расшатанный камень.
— Вот как…
Затем Рун осенило.
— Тайник арфистов?
— Именно.
Они прошли мимо маленького окна и нырнули в лабиринт переходов и кладовых. Снаружи наступал вечер. Шторм, казалось, знала, куда идёт, и вскоре сняла с решётки мерцающий камень, распахнула ближайшую дверь и ступила в тёмную комнату с низким потолком, заваленную большими горшками и слабо пахнущую соленьями.
— Три дюжины лет прошло с тех пор, как я в последний раз была здесь, — пробормотала она.
