Законник с хрипловатым сексуальным баритоном произвел на подругу неизгладимое впечатление. Но выдали ее лишь горящие интересом карие глаза.
Ищейка, неохотно выпустив ладошку Ясмины, заявил:
— Времени мало, буду краток.
Наконец-то хоть кто-то приступил к сути дела, и я сосредоточилась, приготовившись слушать информацию.
— Мы вызвали зеркальщика с одной целью. Согласно показаниям членов семьи Равартесс, их покой беспокоит призрак. Где он обитает — в стенах дома, в зеркалах или картинах, непонятно. Медиумы, которых вызывали ранее, не смогли указать точное место. Парочка вообще сказала, что проклят весь дом.
— Последний посоветовал отказаться от всего поместья… в его пользу, — пьяно хохотнул Иржи с дивана. — И в принципе, я не против.
Арджан не обернулся в сторону пьяного болтуна. Лишь раздраженно сверкнул синими глазами — и в следующий миг цепким, каким-то препарирующим взглядом впился в меня:
— Вы можете проверить все предметы в доме и как-то определить, существует ли призрак? Откуда он берется? И главное — появлялся ли он в этой гостиной вчера!
— Почему именно вчера? — тоном «попробуй не сказать» уточнила Ясмина. — И почему этим делом занимается следователь по особо важным делам?
— Произошло… очень неприятное событие, и нам важно знать, виноват ли призрак или кто-то другой… — обтекаемо сообщил Мартин Равартесс.
— Чем больше подробностей, тем больше у нас шансов вам помочь, — настаивала подруга-юрист, кивнув на меня.
— У нас слишком мало времени на разговоры, — в голосе законника чувствовались стальные нотки. И явное нетерпение, и желание надавить.
— Господин Ноэре клятвенно заверил, что пришлет специалиста, который сможет решить нашу проблему. Должен решить! — повысил голос пожилой аристократ.
— Не волнуйтесь, господин Ноэре никогда не дает ложных надежд и обещаний. — Я выдавила скупую улыбку.
Картина прояснилась: начальство, откровенно опасаясь, что я откажусь, не посвятило меня полностью в суть дела, да и юриста тоже, по причине нашей дружбы, о которой в компании известно. Поэтому либо я всеми правдами и неправдами работаю на благо и репутацию «Теренс и Крылов», либо вылетаю за ворота с волчьим билетом. Грустно сознавать, что тебя использовали втемную и, чтобы не тратить времени на уговоры, просто поставили перед фактом.
Отбросив мрачные мысли, я спокойным, но не допускающим компромиссов тоном объявила:
— Уважаемые дамы и господа, прошу всех присесть, — указала на многочисленные диваны и кресла, — не вмешиваться в мою работу и не отвлекать. Если кто-то не способен вести себя достойно и спокойно, прошу выйти.
Все присутствующие с облегчением расселись, наверняка сгруппировавшись по родству или интересам. Ясмина тоже заняла кресло, а вот следователь — нет, но настаивать, чтобы и он сел, не стала. Ищейка не сможет остаться в стороне, раз уже напал на след.
Медленно, ни на что не отвлекаясь, я обошла помещение по периметру, остановившись в углу, где на стене, в самом неосвещенном месте, висел портрет мужчины во весь рост. В черном сюртуке, облегающих штанах и высоких сапогах этот, надо полагать, давно почивший Равартесс выглядит красавчиком. И импозантности ему добавляет ярко-рыжая шевелюра. Только вот взгляд карих глаз необычный — темный, дикий… одержимый. Не как у туманника-шелона, например, а, как говорят, с сумасшедшинкой.
Послав импульс дара сутевика, я коснулась кончиками пальцев богатой рамы картины — и чуть не обожглась от вала безумия и злобы. Затем, продолжая пребывать в легком трансе, ровным голосом как ни в чем не бывало поинтересовалась:
— Это он? Тот самый родственник?
Ответ я уже знала — картина буквально искрила напряжением. И не только портрет, но и тяжелое черненое старинное зеркало, висящее практически вплотную, образуя с картиной угол.
— Да! Не выкинули, чтобы все потомки помнили, что бывает, когда не ценишь семью, — проворчал пожилой дядюшка наследников.
Изображенный на портрете одержимый Равартесс, казалось, следил за мной в бессильной ярости, сверкая карими глазами. Но стоило посмотреть на картину, а не в зеркальное отражение, эффект слежки пропал.
Я завершила осмотр гостиной, а затем в течение часа ходила по множеству других помещений, добросовестно выполняя свою работу. И все время Арджан следовал за мной по пятам.
Вернувшись обратно, торжественно сообщила заскучавшим господам:
— Дух прячется в портрете.
— И выходит из него? — озадачился Арджан.
— Не совсем. — Я мотнула головой. — Понимаете, портрет — привязка к нашей реальности, именно он удерживает здесь душу. И «отпустить» ее не позволил бы.
