— Господин Мончик, думаю, сейчас не время и не место для разговоров. — Мне все же удалось выдернуть ладонь из его руки.
— Эвелина, я давно хотел с вами поговорить, но все как-то не решался.
— Пожалуйста, не стоит…
— Я вас хочу!
— Лучше ничего больше не говорите и поезжайте домой. К жене и детям! — ледяным тоном заявила я, выпрямляя спину и плечи.
— Вы не поняли, Эвелина! — Мончик подался ко мне в каком-то отчаянном порыве. — Это не только физическое желание. Вы неприступны, красивы, холодны, но в вас чувствуется внутренний огонь. Я наблюдаю за вами уже больше года и схожу с ума от желания обладать. Я богат, образован и…
— Послушайте меня, Тадеуш. — Я отступила от распалившегося мужчины на шаг. — У вас есть еще шанс…
— Я понимаю, что женатый мужчина не заинтересует девушку, подобную вам. Мораль, принципы… Но я развожусь. Через две недели получу документы о разводе. И все — я свободен! Между нами не будет никаких преград!
— Господин Мончик, я уверена, дома вас ждут дети.
— Ты не любишь детей? — слегка озадачился он, а потом осторожно, вкрадчиво добавил: — Мои ребята… послушные и не доставят тебе хлопот.
— Вы не мой мужчина! — четко, уверенно заявила я. — Меня вы интересуете исключительно как коллега! Вы хороший человек, чудесный отец и отличный профессионал. Но вы… не мой! Понимаете? — последнее я выдохнула, почти умоляя, обеими руками вцепившись в сумочку, подняв ее перед собой словно преграду.
Мончик внутренне собрался. Передо мной вновь был сильный, уверенный в себе мужчина, каким, собственно, и являлся на самом деле. С грустной усмешкой он покачал головой:
— А жаль… я бы постарался сделать тебя счастливой!
Наверное, из-за того, что «жених» не распускал лапы, не давил, не оскорблял, оказавшись отвергнутым, я испытывала вину за отказ, поэтому, вымученно улыбнувшись, решила намекнуть:
— Оглянитесь вокруг, рядом с вами есть женщина — красивая, умная, добрая, которая беззаветно любит и вас, и ваших детей! Которая ради вас на все готова пойти. А вы за Ледышкой гоняетесь…
— И кто же это? — Он скептически приподнял бровь и улыбнулся уголком рта.
— А вы присмотритесь внимательнее. Истинные чувства не спрячешь… — настаивала я. — Мне кажется, если вы заглянете внутрь себя, то согласитесь, что любовь и обожание гораздо лучше и ценнее, чем чья-то холодная бесчувственная красота рядом.
— Вы считаете, что…
— Безусловно! — опять улыбнувшись, уверенно отрезала я. — Доброй ночи, господин Мончик.
Я уже развернулась уходить, но остановилась, услышав неуверенный голос минуту назад вроде бы обретшего уверенность юриста:
— Вы имеете в виду Сору? Моего секретаря?
Обернулась, закусив нижнюю губу, и лихо подмигнула:
— Я же говорю, подлинные чувства не спрятать…
Мончик, тепло улыбаясь, покачал головой, обошел машину и, открыв дверь, замер на мгновение:
— Простите меня за этот разговор, надеюсь, его не было…
— Я вообще не понимаю, о чем вы, — флегматично пожала плечами и направилась к крыльцу.
Пока я поднималась по ступенькам, Мончик уехал. Надеюсь, не слишком расстроенный, и все обойдется. Порывшись в сумочке, достала ключи, но тут где-то рядом закричала птица, я вздрогнула — и ключи выскользнули из рук. Попыталась поймать их в полете, но поддала сильнее и отправила в единственную щель между досками. Прямо по закону подлости.
— Ы-ы-ы… ну что за невезение?! — в сердцах бурчала я, наклоняясь и разглядывая место, где скрылся мой пропуск в дом.
Фонарь над дверью давал достаточно света, и я, в надежде, что ключи застряли, а не свалились вниз, отложив в сторону сумочку, встала на колени на верхнюю ступеньку и приникла к щели лицом, высматривая «пропажу».
Цепочки скользнули со спины и упали на доски рядом, жалобно дзинькнув хрусталиками, словно сочувствуя. А сверху их накрыл, заслоняя свет, полог волос.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — раздался уже знакомый глубокий, резковатый голос.
Вздрогнув от неожиданности, я медленно обернулась, приподнимаясь. У крыльца, расставив ноги и сунув руки в карманы черных форменных брюк, слегка ссутулившись, ожидал моего ответа Доминик Ресс. Белая рубашка расстегнута на две верхние пуговки, только чашки с кофе не хватает. И смотрит на меня, снова скрючившуюся с выставленной кверху попой, с нескрываемым интересом и улыбкой. А учитывая минимальный размер открытого вечернего платья, сама себе показалась полуголой. Чувствуя, как щеки заливает жар смущения, я пролепетала:
— Да вот, снова… ключи уронила… — осторожно выпрямилась и встала, сжимая кулаки у живота, словно была поймана за чем-то непозволительным или незаконным.
