трудится. И вот захожу я как-то в туалет, а там кто-то рыдает в кабинке — надрывно, глухо, чтобы никто не слышал, но эмоции, когда переполняют, в себе не удержать. Открываю дверь, а там — Эва вся в слезах на корточках в уголке…
— Меня допекли просто, — пролепетала я, вспоминая тяжелые времена.
Доминик, явно предпочитавший быть больше наблюдателем, чем вести разговор, резко поднял руку и убрал челку с мокрого лба — жара давала о себе знать, а может, сочувствовал. Я протянула ему свой запотевший бокал холодного чая.
— Ты еще долго терпела, я бы взорвалась в первый месяц, — мрачно добавила Ясмина. — Вот тогда мы и подружились. Выяснилось, что наша северянка всех водит за нос…
— Ясмина! — Я попыталась остановить чересчур разоткровенничавшуюся подругу.
— …а на самом деле просто боится и…
Арджан, внимательно наблюдавший за нами, что-то отметил, по глазам было видно. Поднес руку Ясмины к своим губам, она мгновенно замолчала, а сам выдал:
— Ник, Эва дергается от резкого жеста любого мужчины, но, оказывается, всех, кроме тебя. А уж кто, как не одержимые, опасны для здоровья…
— Ищейки, конечно! — насмешливо объявил Дариан. — Клещом вцепятся в… мягкое место — попробуй оторви.
— Арджан, — обреченно вздохнула я. — Вам никак не дает покоя моя малюсенькая тайна?
Ищейка, вновь поцеловав запястье пламенеющей Ясмины, развел руки в стороны, всем своим видом извиняясь за непомерное любопытство.
— Так и быть, избавлю вас, господин следователь, от мучений. Ничего секретного, но вспоминать не хочется.
Я грустно усмехнулась, затем, тщательно подбирая слова, рассказала:
— Я переехала в Севаш полтора года назад. Даже не переехала, а сбежала. Шесть лет назад я познакомилась с одним очень известным в Рошане деловым человеком. Он начал ухаживать за мной, но как-то не складывалось у нас, а потом… потом погибли мои родители. И пока я пыталась прийти в себя, Олег начал опекать меня, а спустя два месяца после похорон сообщил, что мы помолвлены и скоро свадьба. Я отказалась, и тут выяснилось… в общем, три дня комы, меня собирали по частям, он не тронул только лицо. А потом четыре года преследовал. Любой мужчина, оказывавший мне малейший знак внимания, попадал в больницу.
— Красота — страшная сила, — мрачно констатировала Ясмина.
— Выходит, так, — печально усмехнулась я.
— Разве его не посадили? — удивился Трюдо.
— Условно дали. Я сбежала, потому что срок подходил к концу. Никакой сдерживающей его силы больше не оставалось. Друг моих покойных родителей помог переехать и забыть все как страшный сон.
— Надо…
— Уже, — оборвал Дариана Доминик.
Остальные гости понятливо переглянулись.
— Расскажите лучше что-нибудь интересное из своей работы! — нарушила молчание Ясмина.
— Я, конечно, могу, но тогда меня обвинят в измене родине, — первым отозвался Дариан.
— И меня, — кивнул Трюдо.
— Аналогично, — улыбнулся Эдуард Мейресс.
Доминик придвинулся ко мне еще ближе и словно окутал невероятно уютным коконом-одеялом, я даже неловкости больше не чувствовала в компании, в сущности, незнакомых людей.
— Я могу только про маньяка, — ухмыльнулся Арджан. Все дружно закатили глаза, а он серьезно посмотрел на нас с Ясминой: — Девочки, пока мы его не поймаем, чтобы я ваши рыжие головы ни в каких барах не видел! Не надо привлекать к себе внимание.
— А Эве кто-то по ночам звонит, — напомнила подруга.
— Яся, это, скорее всего, технический сбой. В понедельник я свяжусь с телефонной компанией.
— Охранки нужно поставить. — Тон Доминика не подразумевая возражений.
Арджан кивнул, соглашаясь:
— Я предлагал уже, думаю, завтра обязательно поставим обеим.
— Тогда я вовсе домой не попаду, — уныло вздохнула я.
До вечера мы то беседовали, то прогуливались по саду. Но когда начали сгущаться сумерки, гости разошлись. Арджан напросился провожать Ясмину, а меня довел до двери моего дома Доминик. И поцелуй наш был теплым и томным, как этот летний жаркий вечер, а потом я напомнила про первое свидание. И так было хорошо и радостно укладываться спать, ведь следующий день подарит новую встречу с самым невероятным мужчиной на свете.
