"Слишком много наркотиков, слишком много бессмысленного секса". Вейд прислонился к раковине, когда стали подниматься пузырики. — Музыка вроде как высасывает из человека все до тех пор, пока он или она не перейдут в нечто большее…" Его глаза остановились на мне, и он улыбнулся. — Как твой папа. Он, как зад у черной дыры, извергает вселенские внутренности в мир".
Я не смогла сдержать вырвавшегося хихиканья. — Тем не менее" сказала я, не уверенная, что это могло быть насколько плохо. "Вы видели нечто. Быть частью чего-то, что так трогает людей. Одна лишь музыка…"
Вейд выключил воду. Взяв тряпку, он выжал ее и стал вытирать центральную столешницу. "Таката был классным" сказал Вейд, смахнув все на пол, вместо того, чтобы смахнуть себе в руку. Он относился ко мне, как к младшему брату. Присматривал за мной. Каждый знал, что моя сестра заткнет ее барабанные палочки в их, хм…, носы, если они свяжутся со мной. — Но музыка?" Вейд поднял плечо и опустил его. — Нет. Блеск… это фальшивка, понимаешь? Он отступил назад и прислонился к стойке, как будто это беспокоило его. — К тому времени, как ее отмиксуют, перегонят в синтезаторах, упакуют в пластик, она становится мертвой. Волшебство, которым наделил Таката, в основном исчезает, даже когда он объезжает с концертами более тысячи человек. Его лучшими концертами всегда были те, где он был одуревший от наркотиков, когда забывал о аудитории и просто изливал душу богам, он искал ответ и, случалось, что брал нас с собой".
Вейд повернулся спиной ко мне, опустив тряпку в пену из пузырьков. "Но в основном это просто работа, — сказал он в потемневшее вечернее окно. "Тяжелая работа, что оставляет его эмоционально и физически опустошенным после каждого выступления".
"Я удивляюсь почему он не уходил?" Сказала я, думая о годах между смертью моего отца и недавней новостью, что Таката мой родной отец. Наличие второго родителя, возможно было действительно славно. Но затем, вспомнив оранжевый комбинезон Такаты, я подвергла сомнению свою собственную логику.
Вейд вернулся к стойке, протирая во второй раз. — Деньги, наверняка. Иногда, толпа могла бы принести душу обратно, сделать его живым. На минуту или две, вселенная имела смысл. Год в аду, стоит трех минут в небе. Так они говорят."
Он хитро улыбнулся мне из-под его рыжевато-светлой брови и отвернулся. Засучив рукава, он погрузил руки в мыльную воду и начал убирать мой бардак. Я молчала, с забытой книгой на коленях, размышляла над тем, что он сказал. Мои мысли начали блуждать, все время возвращаясь к нему. Он неплохо выглядел со своими волосами повсюду и эти его сексуальные ягодицы. Его рукава были закатаны так, что стали видны некоторые татуировки, которых я бы не увидела.
Прекрати, Рейчел, подумала я, и опустила глаза на книгу, лежавшую на моих коленях. — Так, а, почему ты ушёл?" спросила я. — Надоело тратить год в аду для трёх минут в небе?
Вейд копался в ящике с сухими полотенцами для посуды, достал золотого цвета, которое было порвано, но действительно впитывало воду. — Таката попросил меня, — сказал он, начав протирать самую большую чашу. — Он сказал, что его дочь нуждается в ком-то, кто отдернет ее от края сцены прежде чем она упадёт."
Я нахмурилась, гадая, будет ли Трент против быть весь день размером с фейри. Он мог бы пообщаться с новыми арендаторами своего сада. — Ну и дела, спасибо, — мрачно сказала я.
"Ну, а что насчет тебя?" Вейд наклонился, чтобы поставить чашу на столешницу между нами. — Повзрослеть, чтобы стать крутым агентом, это должно иметь свои преимущества."
"Верно, — сухо сказала я, потирая лоб. — Я попадала и выбиралась из больниц в плоть до восемнадцати лет, или Таката тебе этого не рассказывал? Большую часть времени провела на домашнем обучении, но с достаточным количеством общей школы, чтобы узнать, что такое быть избитой."
Вейд вздрогнул, движение полотенца замедлилось на следующей чаше. — Взросление отстой".
Я дотянулась за одной из липких листочков Айви и начала составлять список. Кери знает это проклятие. Она могла бы проследить, что я все сделаю правильно. Испытать проклятье на себе это одно. На Тренте, абсолютно другое. — Я бы многое отдала, чтобы быть каждый день в новом месте, где никто не знает кто я, что мой отец умер, а моя мать чудачка."
"Это плохо, да?"
Внезапно, мне стало жаль, что я так много рассказала. — Не совсем, — сказала я, стараясь завершить свою мини вечеринку жалости. — Я сегодня вечером королева драмы. Форд, психолог из ФВБ, сказал бы, что моё детство дало мне в результате ответственность, но скрывая от мамы то, что меня избивали и то что я отбивалась от мальчишек потными руками, дало мне лучшее представление того, что действительно важно. Я не стала бы этого менять". Слишком много. Я давно не разговаривала с Фордом, и я задалась вопросом, как у него дела с Холли. Я вдруг поняла, что часть моих друзей нуждается в няньках и торжественно пообещала себе, что начну проверять свои звонки. Все, что мне было нужно, это чей-нибудь ребёнок на моих коленях, когда я сниму с себя обвинения в убийстве.
Вейд поднес третью стеклянную чашу и наклонился поставить их точно туда, где они стояли на нижней полке. — И что действительно важно, Рейчел Морган?" Спросил он, и я посмотрела на него через открытые полки.
"Друзья, которым можно доверять, — я постучала карандашом по книге. — Возможно Форд был прав".
Вейд молча положил тряпку и вернулся к пене, чтобы вымыть мелкую посуду.
