увидела, что он не дышал.
— Хотели бы вы что-то выпить? — сказал он, слова были точными и ясными.
Я убрала ноги с его стола и склонилась над ним, провела рукой и потянулась, пока мой кулак не оказался прямо перед его лицом, и я могла наблюдать, как его глаза расширились к полному, сердитому черному.
— Где Айви?
Трент откашлялся.
— Я бы хотел черный кофе, — сказал он мило. — Я не знаю, что хочет Рейчел. Пытаться угадать ее желания — это ошибка.
Он дал мне возможность отступить, и я приняла это, устроившись на кожаном стуле и пытаясь сохранить мое дыхание поверхностным во избежание попадания такого большого количества вампирских феромонов. Боже мой, здесь их было много.
— Кофе, — сказала я, и мужчина вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. — Кормель, это глупо. Феликс вышел на солнце. Сколько еще доказательств тебе нужно?
— Прямо в точку, — сказал Кормель, вздохнув. — Но, тем не менее, неправильно.
— Это убьет тебя, — продолжила я, желая выбраться отсюда. — Не спрашивай меня, почему, но я не хочу видеть тебя мертвым.
— Мертвым? — Зрачки Кормеля сузились, и мне стало легче дышать. — Нет, ты просто не хочешь видеть, что мы выбираемся из ловушки, в которой находимся. Феликс не был нормален. А я — да.
— Ты думаешь, что ты нормален? — сказала я, почти смеясь. — Чем дольше ты высасывал жизнь из людей, тем тяжелее будет пережить травму твоей душе. Отдай мне Айви, и я посмотрю, что я смогу сделать для недавно умерших, но если ты получишь душу, то совершишь самоубийство. Лэндон знает это. Он рассчитывает на это. Почему ты слушаешь его?
Трент сухо откашлялся, но я смотрела на Кормеля, не давая ему отвести взгляд. Он поджал губу, обнажая клыки, заставляя меня задаться вопросом, должна ли я отступить.
— Лэндон делает точно то, что я хочу, — сказал вампир. — Мы не погибнем, но будем более сильными для наших душ после того, как мы… приспособимся. Ты можешь представить это? — сказал он с горящими глазами. — Сила немертвых с силой живых?
Я подумала о Нине, раскачивающей толпу.
— Это мечта, Кормель.
Вспышка неловкости пересекла его лицо. Он знал, и все же он еще упорствовал. Почему? Сложив пальцы пирамидкой, он произнес:
— Данные показывают, что через достаточное количество времени эмоции исчезнут.
— Вина никогда не исчезнет.
— У нас есть вечность, — ответил он, и взволнованно я повернулась к мужчине, несущему три чашки кофе. Он пах замечательно, и никто ничего не сказал, когда он дал Кормелю первую чашку, затем Тренту, и, наконец, мне. Мужчина практически отступил, и я сузила глаза на его страх.
— Вечная жизнь поднимет нас, сделает нас сильными, — сказал Кормель, глядя на крошечную ложку, когда он насыпал то, что было, вероятно, солью в кофе. Я могла поспорить, что это смещало запах больше к кружке теплой, соленой крови.
— Спроси демонов, насколько большая вечность, — сказала я, решив опустить кофе.
— Все же ты дала надежду Айви, — сказал Кормель. — Ты, должно быть, решила, что немертвые могут выжить с их душами, если ты дала Айви магию захватить ее.
Дерьмо, он нашел бутылку для души.
— Если ты забрал ее у нее, — пригрозила я, жалея, что не поставила свой стул ближе. Это была Айви, черт побери! Он не имел никакого права.
— Я не забирал у нее магию, — сказал Кормель. С пустым выражением лица, он потягивал свой кофе. — Ты не убедила меня в опасности. Я буду доверять Лэндону немного дольше.
— Тогда ты умрешь! — воскликнула я, разбито, когда он указал кому-то возле офиса. — Чем дольше ты мертв, тем не правильнее то, что ты делаешь, чтобы остаться в живых, и для души становится тяжелее, пережить вину. Только недавно ставшие немертвыми, могут пережить это.
— Нет, это неправильно! — закричал Кормель, внезапно вставая. — Я ничего не сделал неправильно!
Я ничего не сказала, даже не видя, что он двигается. Трент тоже был немного смущен, и я поморщилась, не желая, чтобы Кормель оказался у моего горла, но должна была заставить его понять.
Кормель уперся в свой стол, намек беспокойства испортил его уверенность.
— Они дарят мне свою кровь, ауру, душу. Как это может быть неправильно?
— Но это так, — сказала я мягко. — Вот почему они плачут, когда возвращают свои души. У тебя не может быть всего, что ты хочешь.
— Запомни это, — произнес Кормель, когда дверь, ведущая в зал, открылась, и вошел Лэндон. Он выглядел потрепанным, в той же самой одежде, которую я видела на экране. Я решила, что он был так же счастлив, как и мы здесь, но мерцающее удовлетворение в наклоне его головы дало мне передышку. Медленно я встала, не желая находиться в невыгодном положении. Трент остался сидеть, его пальцы были сложены пирамидой, и лодыжка
