— Рейчел, пожалуйста, — сказала Айви, и я подскочил, когда она взяла меня за руки. Она дрожала. — Я сделаю что угодно. Я люблю ее!
— Я… Я знаю, что сделаешь, — Я запиналась, пытаясь понять это. Я? Он вправду был серьезен?
Ал взял Айви за свободную руку, открывая ее, чтобы посмотреть на крошечную бутылку, которую я дала ей. Взяв ее, он положил ее в мою ладонь и закрыл пальцы. Я с трудом сглотнула от ощущения, которое почувствовала. Покалывания прошли по моей руке, и Нина застонала, голос был сырым и скрипучим.
— Я не могу вложить душу Нины в ее тело, — выступила я. — Это сделает с ней то же, что и Феликсом, и она совершит самоубийство, чтобы привести ум, тело и душу обратно в баланс.
— Верно, — Ал растягивал слова, заставляя Дженкса нетерпеливо перемешаться как йо-йо.
— Тогда, что, пепельное дыхание? — брюзжал пикси. — Если ты причинишь боль любому из моих друзей, и я сделаю тебе лоботомию во сне!
Ал нахмурился, но надежда Айви зажглась во мне, и уверенность Ала раздула ее к болезненной яркости.
— Чтобы остаться нормальной, ее душа должна оказаться в стабильном, живом организме с аурой, — Ал читал лекцию, будто пытаясь научить унылого студента. — И так… — он растягивал слова, показывая мне рукой закончить его предложение.
— Я должна поместить ее в кого-то все еще живого, — сказала я, глядя на Трента, когда он резко выдохнул, все понимая. — Айви, если я помещу ее душу в тебя…
— Ты можешь это сделать? — спросил Дженкс, его подозрение было ощутимым.
— Конечно, моя зудящая ведьма может это, — вздохнул Ал, когда Айви стала на три оттенка белее. — Она уже поместила чужое присутствие в друга Вера, в Дэвида, не так ли? И там не было никакой любви. По крайней мере, не сначала. Думаю, теперь ему это нравится.
Да, Дэвиду понравился фокус. Он был сделан, чтобы жить по-другому, симбиоз, полный и красивый. Но душа Нины была ее собственной. Привить ее другому… было ли это правильно?
Но когда я посмотрела на надежду Айви и рваное истощение Нины, то поняла, что то, что было правильным, не имело значения.
— Она, возможно, все еще будет нуждаться в своей ауре, но должна будет брать ее с твоей кровью, — сказала я, и Айви схватила меня за руки. Они дрожали, но ее нужда сделать это — была абсолютной.
— Мне все равно, — прошептала Айви, живая и наполненная надеждой, еще красивее, потому что я видела ее отчаяние за мгновение до этого. — Я хочу этого. Это чувствуется правильным. Я люблю Нину. Она… любит меня. Я не могу видеть ее такой и не могу прекратить это. Пожалуйста!
Я чувствовала себя легкой и нереальной.
— Я не знаю, что это сделает с тобой. Что произойдет, когда ты умрешь? Обе ваших души погибнут?
— Мне все рано! — прокричала Айви, и я повернулась к Алу и Тренту, желая получить их мнение.
— Это душа Нины, свободная от ее сознания, — сказал Ал. — В отличие от той плохой обреченной попытки, когда ты, э, пыталась связать ту душу, Айви, вероятно, ничего не заметит. Но от этого будут далеко идущие последствия.
— Мне все равно, — прошептала Айви.
— Ну, хорошо, я сделаю это, — сказала я, зная, насколько ему нравилось ломать людей их собственными желаниями. — Скажи мне, почему ты хочешь этого, Ал, или ничего не будет.
— Рейчел! — закричала Айви, и я сжала зубы и посмотрела Алу прямо в глаза. Позади него Трент и Дженкс ждали, испуганные, но доверяющие мне.
Улыбка Ала стала злобно-лукавой.
— Айви будет первой из нового вида мастеров-вампиров, — сказал он, и Трент издал мягкий понимающий звук. — Живая. Недавно умершие будет смотреть на живых для продолжения их длительного существования, как они делают это сейчас, но немертвые будут привязаны к живым, а не наоборот. Это должно передать меру… морали, которая сейчас отсутствует.
Я колебалась, видя надежду в конце его долгой вины, и Ал опустил глаза, возможно смущенный тем, что я так хорошо его знала.
— Душа, которую Нина будет пить из Айви, будет ее собственной, — сказал Ал. — Где там вина? Свободно данная, свободно ушедшая. Немертвые потеряют свое влияние. Оно падет на живых. Туда, где оно должно быть.
Немертвые, которыми управляют живые? подумала я, видя в этом смысл.
— Я хочу попробовать, — сказала Айви, и я повернулась к Нине.
Нина уставилась на нас, в ее взгляде читалась боль и яркое отчаяние.
— Айви может держать мою душу, — прошептала она, ее голос прерывался. — У нее уже есть мое сердце, — выдохнула она, опуская голова, таким образом, ее волосы скрыли лицо. — О, Боже это больно. То, что ты можешь сделать, это причиняет боль. Пожалуйста. Просто сделай что-нибудь. Я не могу так жить.
Потребность исправить это, казалось, согревала меня. Мои руки дрожали, и покалывание мчалось по мне, когда Трент приобнял меня за талию. Я чувствовала себя больной, затаившей дыхание.
